Городской конструктор в Томске.
Зима вокруг: как холод влияет на нас

Холодная зима — это не уникальное российское явление, в определенных областях Канады, Скандинавии и на Аляске климат не менее суровый. Однако именно у нас мороз часто выступает в роли визитной карточки страны, — как ее главное проклятие и одновременно благословение.

Почему так сложилось? Как проявляется отношение россиян к холодному климату в одежде, архитектуре и литературе? Все это обсудили эсперты из разных областей в рамках дискуссии «Четыре четверти: зима», которая проводилась в Институте «Стрелка».

Зима в литературе

Александр Осповат

Литературовед, историк, руководитель филологической программы Высшей школы экономики

— В первой половине XVI века посол Габсбургов — Сигизмунд Герберштейн побывал в Московском княжестве и после этого издал свои знаменитые «Записки о Московии». В них он описал, как земля трескалась от чудовищного мороза, как люди замерзали на улицах, и в качестве поэтической детали добавил, что обычно плевок немедленно замерзал, не долетая до земли. Этим он, в сущности, задал парадигму описания России, и с тех пор все путешественники повторяют примерно одно и то же.

Сами же русские начали воспринимать свой собственный климат и как-то себя интерпретировать в XVIII веке. Они взяли на вооружение концепцию русского холода и морозов, как важнейшую черту национального быта, а мороз и холод стали рассматривать, прежде всего, как залог военных побед.

В это время русские начали довольно часто ездить в Европу. Откликаясь на такие путешествия, архитектор и поэт Николай Львов писал: «В истощенном теле бледном русский стал с чужим умом, как бродяга в платье бедном с обезьяненным лицом. Он в чужих краях учился, тая телом, будто льдом, он там роскошью прельстился, и умел совсем забыть, что не таять научаться должен был он там статься, а с морозами сражаться, и сражения мужаться в крепости природных сил». То есть любое путешествие для него — это погоня за роскошью, теплом, расслаблением, а отвыкание от русского мороза — потеря идентификации.

Культ зимы с 1812 года стал основой русской национальной мифологии, и все дальнейшие победы ассоциировались с морозом. Зима — это «Русский бог». А о поражениях в морозы, которых было довольно много, предпочитали не вспоминать, и это стало какой-то травматической историей.

Второй взгляд на зиму и на мороз — это отождествление зимы и политического строя. Петр Андреевич Вяземский писал Тургеневу: «Как прилично название Зимнего дворца. Все в нем холодно, как Царство зимы, все в нем вяло, как в описании зимы Херасковым. Смотри, чтобы тебя мороз не прихватил». Чуть позже он писал Пушкину в псковскую ссылку, когда судьба поэта была совершенно неопределенной: «Будем беспристрастны: не сам ли ты частью виноват в своем положении? Ты сажал цветы, не сообразуясь с климатом. Мороз сделал свое дело, вот и все». «Мороз сделал свое дело, вот и все». Это важная отправная точка, потому что если тепло может как-то градуироваться, то русский мороз — он навсегда, на всю жизнь, и не просто на жизнь человека, а на жизнь нации. Основа русского фатализма в значительной степени восходит именно к этому.

Тютчев в 1827 году, отзываясь на восстание декабристов, придал всему этому почти законченную форму: «О жертвы мысли безрассудной, вы уповали, может быть, что станет вашей крови скудной, чтоб вечный полюс растопить. Едва дымясь, она сверкнула на вековой громаде льдов, зима железная дохнула, и не осталося следов». Это, с одной стороны, жалость к самим себе, сочувствие, а с другой стороны, необычайная гордость от того, что мы одни такие на свете, обреченные жить так до конца цивилизационного этапа.

Зима в архитектуре

Юрий Григорян

Архитектор, директор образовательной программы Института «Стрелка», директор архитектурного бюро «Меганом»

— На северных территориях существует такая вещь, как вечная мерзлота, поэтому там совершенно другие принципы строительства. Там трескаются дома, там подвижный грунт, там, на самом деле, все стоит фактически на льду, на сваях. Здесь все здания надо утеплять, намного больше, чем в других странах. Например, когда я прилетел четыре года назад в Красноярск, то самолет сел где-то в снегу и там ничего не было видно. Мы вышли из самолета, там была в снегу прорезана тропинка, аэропорт представлял из себя несколько контейнеров, которые все были обвязаны утеплителем и замотаны скотчем. Отчасти именно по этой причине в стране сформировалось недружелюбное отношение к архитектуре. На севере она, в общем-то, не очень кому-то нужна, ее легко можно исключить.

Еще одна особенность — это строительные материалы. Для Москвы, например, основным строительным материалом является краска. Если вы построите что-то из местного известняка, как, например, собор Московского Кремля, то потом вам придется все белить. Причина в том, что главный разрушительный элемент для зданий — это большое количество переходов через ноль в течение зимы. Вода сначала проникает в мельчайшие отверстия, а потом замерзает и раскалывает стены изнутри. Даже кирпичные здания, такие как Кремль, тоже покрашены. Поэтому, когда реставраторы восстанавливают кремлевскую стену, то сначала они все штукатурят, потом болгаркой прорезают заново швы и закрашивают их светлым цементом. То есть, грубо говоря, настоящая структура кладки не соответствует тому, что мы видим.

Зима в истории костюма

Линор Горалик

Поэт, писатель, преподаватель Высшей школы экономики, постоянный автор журнала «Теория моды»

— Мы сейчас проживаем крайне интересный, но крайне неприятный период, когда язык костюма в России на некоторое время распался. Мы перестали понимать, что говорит одежда о нас и о других. Это было связано, безусловно, с тем, что одна эпоха довольно резко сменила другую, материальный мир внезапно раскрылся, впустив в себя совсем другие вещи, совсем другие предметы, совсем другую одежду, впустив не по логичным параметрам, а по воле судеб. Кому довелось помнить плиссированные китайские платья в 1990 году, тот понимает, о чем я говорю. В язык костюма как будто добавили новых слов и выражений, которые приходится заново привязывать к каким-то реалиям. Делаем это иногда успешно, иногда кое-как. И пресловутая русская зима служит прекрасной лакмусовой бумажкой для проявления особенностей наших отношений с одеждой.

Первая вещь, которая немедленно вырывается на поверхность — это российская специфика отношений человека со своим телом. Эти отношения очень сложные, а зимой, благодаря тому, что и как мы носим, это становится особенно заметно. В принципе, мы вообще игнорируем нужды тела в холод. Достаточно посмотреть на то, как в больших городах носят зимой молодые женщины, чтобы увидеть, насколько их манера одеваться не имеет отношения к потребностям тела.

Другая вещь, которую обнажает, подчеркивает наш зимний костюм, это — удивительная гендерная архаика. Даже в сравнительно больших городах, одеваются не просто не по погоде, не по климату и даже не по формату. Девушки могут носить мини-юбки в лютый мороз, могут ходить без шапки, чтобы сохранить прическу. Потому что в гендерно-архаичном обществе прическа — это очень важно.

Даже мужчины оказываются в столь же неудачной ситуации. Большинство из них в мороз одеты не по погоде, а по требованиям гендерных стандартов. В частности, они носят слишком тонкие брюки, потому что ватные штаны не соответствуют нынешнему образу маскулинности. Или ходят без шапок, потому что у них также есть укладки, прически.

Еще одна вещь, которую зимний костюм проявляет очень остро, это — классовая специфика и отсутствие нормального классового языка. Соответственно климату пытаются одеваться только самые бедные и самые богатые слои населения. Происходит это по простой причине: самым бедным слоям населения часто не до игрушек в моду и эти люди, например, могут одеваться социально неправильно, но это потому, что они вынуждены ходить пешком большие расстояния или долго ждать автобуса.

Посмотреть дискуссию полностью можно здесь.

«Городской конструктор» выбрал три проекта, которые позволяют сделать жизнь в городе с суровым климатом немного комфортнее.

Скамейки с подогревом (Новосибирск, Россия)

Первая остановка с подогреваемым сиденьем появилась в новосибирском Академгородке. Зимой скамейка может нагреваться до +30, а при температуре воздуха плюс 15 градусов, она автоматически отключается. Скамейка подключена к источнику питания с помощью изолированного кабеля и ее мощность сопоставима с работой восьми обычных лампочек.

Солнечные зеркала (Рьюкан, Норвегия)

Небольшой норвежский город Рьюкан расположен в ущелье, поэтому летом туда почти не проникает солнечный свет, а зимой в нем темно круглые сутки. В прошлом году жители города придумали решение этой проблемы — они установили на вершине горы три больших зеркала, которые направляют солнечные лучи на улицы. Зимой это помогает бороться с нехваткой света и витамина D.

Борьба с гололедом (Швеция)

Десять лет назад в Швеции появился новый способ борьбы с гололедом, который называется методом Торгейр Ваа, по имени ученого, который его придумал. Песок смешивается с горячей водой в пропорции 7 к 3, а затем получившуюся смесь разбрызгивают на улицах. Нагревшийся песок вплавляется в снег, в результате чего поверхность становится шероховатой. Такой обработки хватает почти на неделю, при условии, что ежедневный трафик не будет превышать 1500 автомобилей.

Иллюстрации предоставлены институтом «Стрелка»