Валерий Гергиев: «Лучше выступлю в Томске, чем в Нью-Йорке»

Маэстро Валерий Гергиев живет в сумасшедшем ритме и стремительно перемещается в пространстве. На сей раз Народный артист России, художественный руководитель Мариинского театра, примчался в Томск на поезде: его XIV Московский Пасхальный фестиваль предпочел именно этот вид транспорта.

Из-за гипернасыщенного графика дирижер часто опаздывает. Дольше, чем ожидалось, шел благотворительный дневной концерт, задержалось начало пресс-конференции. А потом Валерий Гергиев без остановки рассказывал о том, что его сегодня волнует.

Маэстро поведал о целях Пасхального фестиваля, рассказал, когда почувствовал себя человеком, который чего-то добился, объяснил, почему теперь избегает выступлений под открытым небом и пообещал, что постарается помочь Томску обрести своего «Щелкунчика».

— Как я узнал о Томске: мой большой друг Алексей Кудрин года четыре назад заговорил о том, что есть такой замечательный университетский город, где хорошая аудитория, много образованных людей. Я стал задумываться, как бы так устроить, чтобы мы обязательно начали выступать в Томске, Иркутске, Омске. И вот мы, к счастью, уже в четвертый раз выходим на сцену в вашем городе, это здорово!

Мы и вас ждем в гости, конечно, спектакли Мариинского театра это одна из причин побывать в Петербурге. Перевозить постановки сложно, а репертуар у нас огромный.

Сегодня мы почти завершили процесс открытия филиала Мариинского театра во Владивостоке на базе их нового оперного театра. Масштабы, акустика, технический уровень — соответствуют. Мы поддерживаем процесс, хотим ускорить превращение просто здания в крепкий творческий организм. Дальний Восток — регион очень значимый. Хотя я что-то не знаю неважных. Везде, куда мы приезжаем на гастроли, видим людей, которые жаждут ходить на концерты и здорово воспринимают самые разнообразные предложения.

Мы играем более популярные программы. Например, в Томске на благотворительном концерте прозвучало три фрагмента «Щелкунчика» Чайковского. Мы бы и десять могли сыграть, но вечером еще одно выступление. А этот громадный концерт Брамса, который мы исполняем, это моя импровизация! Я предложил пианисту Алексею Володину не улетать в Москву, а продолжить путешествие по Сибири. Он был растерян, я его убеждал: «У нас там такие города! Поиграешь по два концерта в день, уверен, молодежи будет много!». Слава богу, получилось его уговорить, он уже пятый раз со мной играет концерт Брамса. То, что со мной такие пианисты, как Алексей Володин и Борис Березовский, это большая удача.

Если сравнивать наш нынешний томский концерт с прошлыми, то заметен определенный контраст. В прошлом году мы играли Малера, теперь прозвучали Дебюсси и Брамс. У нас большой репертуар, можно и 100 концертов дать, не повторяясь. Но даже то, что мы успели за четыре приезда, как мне кажется, помогло создать разнообразную картину для слушателей.

Возможно, в будущем мы найдем возможность ваших пианистов задействовать. Уже говорили об этом. Может, акустически более совершенным надо бы сделать ваш зал… Он вместительный, 1200 мест — это хороший масштаб, но стоит еще приложить усилия, чтобы звук стал более сверкающим.

***

Думаю, наш Пасхальный фестиваль движется в правильном направлении. Когда мы его создавали, то эмоционально мне казалось, в регионах могут происходить важные вещи. Как выяснилось, даже самые важные. Канал «Культура» обычно транслирует открытие и закрытие фестиваля. Но теперь впервые он будет транслировать и концерт из Самары, это тоже для нас шаг вперед. Никого не хочу обижать или критиковать, признаю: и проще, и дешевле провести съемки в столице, где есть вся нужная аппаратура. В то же время хочется, чтобы Россия увидела: есть важные, крупные, красивые храмы искусств в стране. Мы знаем, что в Омске появился зал, достойный самых больших комплиментов. Казань хорошо развивается. В Самаре отреставрирован здорово великолепный театр. Может, хоть раз в четыре года будем делать акции с участием телевидения, проводить трансляции из разных городов. Есть планы поработать с нашими коллегами из Франции, Германии, чтобы и в мире узнавали российские возможности. Когда говоришь в Нью-Йорке или Париже про Сибирь, то все думают: «там на меня медведь или стая волков нападет». Надо показывать, что не только в Москве и Петербурге живут умные и талантливые люди. Излишне вам говорить о ваших же достоинствах, о ваших университетах, например.

***

Охватить как можно больше людей, не потерять несколько поколений для серьезной музыки — это та задача, которую я перед собою ставил, организовывая фестиваль.

Вы должны помнить: мы прошли через непростой конец 80-х и очень сложные 90-е.

Мне невероятно повезло с учителями, и я не мог равнодушно наблюдать, как все распадается. Мариинский, а тогда еще Кировский театр, в 1988 году избрал меня главным дирижером, я возглавил худсовет театра. И в начале сентября объявил, что мы первые три года работы посвятим расширению рамок представления хотя бы в Ленинграде о том, кто такие Мусоргский, Чайковский и Прокофьев. Я дал слово, это была моя первая «тронная речь». В таких театрах, как Кировский и Большой, худруки меняются нечасто. Я не знал, задержусь на год или на пять, но объявил: если мне придется руководить этим процессом, то мы посвятим максимум усилий Мусоргскому, затем Чайковскому, затем Прокофьеву, при этом не забудем, что есть Вагнер и Моцарт, а потом настанет очередь Римского-Корсакова. Я уже сейчас думаю, что Стравинский, Рахманинов, Шостакович тоже будут в наших новых программах, абонементах доминировать.

***

Пока из-за социальных, политических процессов расшатывались основы большой страны СССР, мы, группа молодых, увлеченных людей, подряд поставили все произведения Мусоргского, взялись за Чайковского.

Мне было понятно, что заниматься творчеством Бартока в 1988–89 году, когда неспокойно на улицах, и зарплаты превращаются в пыль, народные артисты бедствуют, не время. Тогда обещали один бюджет, а потом не выдавали значительную часть денег и все, даже не объяснялись. Я даже имена не всех министров тех времен помню, хотя я тогда был молодым, лет 34–35, энергичным и смелым руководителем, возглавлял театр всероссийского, мирового значения. Министры менялись часто.

Огромный труд вывел нас на новый уровень, все «звезды» Мариинского театра вышли из того периода. Зарплат нет, неуверенность в будущем полная. А мы подбираем молодежь, тренируем их так, что через 3–5 лет они превращаются в мировых «звезд».

***

Пасхальный фестиваль рождался в более здоровые годы, в 2002-м. Мы в один год тогда раз восемь выступили в Москве. Масштаб был впечатляющий. Главное — мы получили необычное разрешение. В дни первого пасхального фестиваля запели все церкви в столице. Они молчали 70 лет! Это было грандиозно, я тогда впервые почувствовал себя человеком, который чего-то добился. Не в плане имени — карьера у меня тогда была, я уже многократно признавался «дирижером года» в мире, получал всевозможные призы. На них можно было уже не обращать внимания. Но чтобы храмы Москвы запели — это было необычно. Весь город оглядывался, как я помню, поскольку в это было трудно поверить!

***

Потом появилась идея поставить Бориса Годунова в Кремле, в естественных декорациях. То есть, чтобы герой выходил из того же собора, откуда когда-то сам Годунов. Но тут вмешались силы природы. Пошел снег, поднялся чудовищный морозный ветер. Причем если на репетиции дул ветерок, было прохладно, то тут просто стихийное бедствие началось! Оркестр покинул «поле боя» минут через 15 потому, что их инструменты нельзя переохлаждать. Наша пианистка оледеневшими пальцами доигрывала на маленьком фортепиано в микрофон эти аккорды смерти Бориса, хор мужественно продолжал петь, половина из них потеряли голоса потом. Я понял после той истории, что ни личные амбиции, ни исторические реляции не стоят того, чтобы люди болели. Я больше никогда не подталкивал театр к таким смелым " историческим» возвращениям. Не надо!

Мы еще пытались «Садко» сыграть в Великом Новгороде, он мало того, что великий купец, а еще и артист. Приехали громадным составом. Хлынул ливень, испортил наши исторические костюмы.

Когда мне говорят сегодня, «Давай „Псковитянку“ во Пскове на природе сыграем», то я понимаю: должен быть по своим обязанностям нерасточительным хозяином.

Я не могу 300–500 исторических костюмов превратить в тряпки просто потому, что мне хочется подирижировать под открытым небом.

Если бы не Пасхальный фестиваль, мы бы не побывали во многих регионах. И ладно, люди ведь живут без нас. Но сегодня Мариинский театр, может, лучший коллектив страны. Там лучший комплекс творческий — это можно не проверять. Опера, технический — везде займем первое место. Я не хвалиться сюда приехал, спокойно смотрю на такое положение вещей. Мы сильные, и слава богу.

Что делать с такой силой? Мне кажется все, что возможно, причем не только в Петербурге и в Москве. Возможно, хорошая платформа здесь, в Томске возникнет. У нас сильные певцы. Я узнал, что в Томском государственном университете недавно была «Царская невеста» поставлена. Раз она уже замуж тут выходила, то давайте «Снегурочку» или «Золотого петушка» поставим… Это не так сложно организовать, чтобы местные силы участвовали.

***

Идея тысячеголосых региональных детских хоров жива и реализуется. В Ульяновске через несколько дней у нас будет проект, тысячеголосый хор. Мы, оркестр, на сцене, а они заполнят зрительный зал, публики не будет. Исполним и запишем несколько вещей. У меня появляется ощущение от таких проектов, что все не напрасно, мы не упустили детское поколение.

У нас большие программы. Мне звонят знакомые, люди небедные и известные, просят достать билет на детские программы. Меня это удивляет — из абонементов на весь сезон детские уходят первыми. Я делаю вывод: мы любим детей, нам ничего для них не жалко. Не всем нам повезло в ранние годы увидеть «Щелкунчика». Я только в 20 с чем-то лет его впервые посмотрел. Знаю, это плохо. Не видел я «Онегина» и «Царскую невесту», хотя во Владикавказе был сильный, знаменитый театр.

Может, потому, что мы сами упустили это, теперь мы хотим, чтобы наши дети увидели «Щелкунчика»?

***

Вижу, здесь, в Томске, оркестровая яма самодеятельная. Может, будет оркестровая яма для «Щелкунчика», и спектакль появится, мы вам поможем, его непросто создать, но общими усилиями получится.

Мне не хочется, чтобы новый почетный доктор (в Томске Гергиеву вручили регалии почетного доктора Томского государственного университета: мантию, конфедератку, диплом и золотую медаль, — прим. авт.) запомнился тем, что заявлял о вещах, которые невозможно осуществить. Единственное, я не умею организовывать все один, но у меня есть помощники, они тоже слышат мои слова. У нас есть нужные томские номера телефонов, мы уже ведем разговоры по акустике этого зала.

Не знаю, какие в Филармонии осветительные ресурсы, но мы вам поможем! Я это сейчас говорю не как фантазер, мы многое делаем в регионах. Томск становится для нас большим, чем «разовым выстрелом». Тем более, у нас очень хорошие человеческие отношения с вашим губернатором.

***

Я в год бываю в 30 или 35 странах. Не стремлюсь к тому, чтобы все время летать, но когда мы открывали новый театр, я перенес многие свои обязанности, безжалостно отменял «Ла Скалу», «Метрополитен-оперу». Обещал, что побываю у них через 1,5 года. Этот срок прошел, и я то тут, то там, поскольку стараюсь держать свое слово.

Например, недавно был в «Метрополитен-опере», привез с собою ассистента, провел первые три-четыре спектакля, а он остальные. Ищу компромисс.

Восемь спектаклей в Нью-Йорке это 1,5 месяца там сидеть. Я не могу так! Предпочту выступить в Томске или Владивостоке.

Решение ТГУ стало для меня полным сюрпризом. Я почетный доктор 10 университетов, если округлить, три из них российские.

Как ответную акцию я задумываю «Щелкунчик» — для детей надо максимум делать! Если получится, буду очень рад. Иначе возникнет ощущение, что мы все виноваты. Томичи не нажали, я позабыл… Но у Мариинского театра большие ресурсы — костюмы, декорации, историческая база сумасшедшая. Чем петербуржцы лучше томичей? Нам повезло больше, у нас два театра громадных, и залы битком набиты, продаются все спектакли! Я раньше боялся, как мы продадим оперу Бартока, а нет никаких проблем. Народ стал верить в то, что смотреть ее нужно. Надеюсь, в Томске будет то же самое!

Текст: Мария Симонова

Фото: Мария Аникина