Леонтий Усов: «Художник не книжный червь, он должен быть немножко глуповат»

Героями скульптора Леонтия Усова часто становятся писатели. Знаменитый томский памятник Чехову далеко не единственная работа, только Антону Павловичу их посвящено более 30!

А мы решили выяснить, как у художника складываются отношения с книгами этих авторов. И в очередном «Принципе чтения» узнали, какие книги поразили Леонтия Андреевича до глубины души, а какими он любит удивлять гостей своей мастерской, а также вспомнили стихи томского поэта, режиссера, актера Олега Афанасьева.

Я помню первую книжку, которая меня поразила до глубины души. Это было больше 60 лет назад, я тогда еще не ходил в школу. Мои старшие сестра и брат читали мне «Золотой ключик» Алексея Толстого. Сам я тогда еще грамоту не выучил. Но полюбил брать книгу и выразительно листать страницы, делать вид, что читаю. Историю про Буратино я рассказывал по памяти – выучил ее наизусть.

***

Потом были Фенимор Купер, Жюль Верн, Александр Дюма… Я зачитывался книгами. В каждой из них была целая жизнь. Не знаю возможно ли мне сейчас столько от чтения книги получить. Тогда я очень ярко все представлял себе.

***

Кто бы знал, почему меня увлек Гоголь. «Тарас Бульба» - первое, что я у него прочел. До сих пор эта история производит на меня сильное впечатление. Хотя потом были и «Мертвые души», и драматургия, и письма писателя.

Интересно, что за годы работы актером мне не довелось сыграть серьезных ролей в постановках по Гоголю. В Островском, Чехове, Пушкине играл, а в пьесах Николая Васильевич нет. Зато я здесь, в своей мастерской, его постоянно «играю».

***

Я «болел» Гоголем, стал читать книги о нем. Воспоминания Сергея Аксакова были интересными. Викентий Вересаев, врач, про Гоголя и про Пушкина подробно написал. Если бы еще про Чехова мог бы, если бы жил в одну эпоху с ним, то мы и про Антона Павловича тоже давно многое бы знали.

К энциклопедии про Гоголя часто обращаюсь. Там много фактов, это такая научная книга. В ней я уточняю какие-то моменты. Все подряд не читаю. Я же не книжный червь. Я художник, а художник должен быть немножко глуповат, примитивен. Иначе, если он начнет мозгом работать, это будет уже не художник, а функция. Лучше соврать, но красиво соврать. Фантазия должна быть реальностью, а не реальность фантазией.

***

Книга Дональда Рейдфилда «Жизнь Антона Чехова» у меня уже третья. Две предыдущие «ушли» из моей мастерской. Я часто даю книги почитать, и забываю, кому. Но именно этот экземпляр очень ценен. В юбилейный год Чехова у меня была выставка в Лондоне. Я перед поездкой туда приобрел книгу. Списался с Дональдом, пригласил его посмотреть мои работы. Он пришел на мою выставку, ему очень понравилось. Подписал мне книгу: «Дорогому Леонтию, у которого я могу только учиться фактуре». Он прекрасно говорит по-русски, по-грузински, по-английски… Но книга на русский переведена. Он сам считает, недостаточно знает язык, не живет в среде, поэтому не стал писать сам. Хотя, когда с ним общаешься, то не догадаешься, что он не русский.

У него удивительная книга. Она многих шокировала, потому что очень откровенная. Про всю жизнь Чехова, подробная - сколько ел, что ел, с кем спал… Про женщин там много написано. Но это прекрасная вещь, в ней нет ничего оскорбительного. Ты понимаешь, Чехов был живым человеком, его любили женщины. В 28 лет написал повесть «Степь», разбогател, больше не нуждался. Покупал поместья, содержал своих родственников, женщин. И при этом постоянно много работал и был совестлив. Хотя некоторые про него при жизни говорили: «Кончит жизнь под забором».

Конечно, до этой книги я тоже не в безвоздушном пространстве жил, многое из изданного в 90-е годы прочел. У Рейдфилда просто удобно, что все воедино собрано.

***

Работа в театре, конечно, влияла на мое восприятие литературы. Нужно было очень много читать, появилось некое утилитарное отношение к книгам.

С книгами складывались свои отношения. Как у Акакия Акакиевича в «Шинели» Гоголя? Каждая буковка ему подмигивала, с ним разговаривала… Так же и у меня примерно было с книгами.

Читал часто и быстро. Но так неграмотным до сих пор и остался – стал меньше знать. Ведь чем больше знаешь, тем меньше знаешь!

Теперь непонятно, как книга видоизменяется. Много времени приходится проводить за компьютером. Тянет туда, там читаешь. Бывает, я пропадаю в сети. И работы много… Беллетристику в последнее время совершенно не успеваю читать – скорее биографии, письма, исследовательская работы.

***

У меня сейчас такое ощущение, что хочется больше узнать о самих авторах, влезть в их шкуру, почувствовать, что они думали, как творили, какими людьми они были. Больше всего меня привлекают Гоголь и Чехов. Они мои близкие друзья, я с ними разговариваю, когда работаю. Сделал более 30 портретов Гоголя, примерно столько же Чехова. Антуана. Его так Игнатий Потапенко называл. Это современник Чехова, который часто говаривал: «Эх, Антуан, в России всего 2 писателя, ты да я!».

Если говорить о Гоголе, то меня поразили его «Выбранные места из переписки с друзьями». Там первая глава «Завещание», и сразу просьба: «Завещаю тела моего не погребать по тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения». Потрясающий факт, по-моему. Впечатлило его письмо из Рима, написанное, когда он получил весть о смерти Пушкина. Такой стон, скорбь мировая там! Вересаев его текст полностью приводит.

Чехов поражает в письмах к Суворину. Когда он попал из Сахалина в Японию, то описывает, как был в публичном доме, проводил время с гейшей, сравнивает с русскими подобными заведениями. Занимательная вещь!

Все удивительно, когда начинаешь изучать. Как Гоголь пишет матери, когда впервые едет в Рим, что он за женщиной поехал, которую страшно любит. Он это придумал! Не было никакой женщины. Он работать над «Мертвыми душами» уезжал так далеко. Только оттуда мог написать эту гениальную вещь.

***

Плутарх - давнишнее мое увлечение. Нравятся мне его сравнительные жизнеописания великих людей. Читаешь, и понимаешь, что 2,5 тысячи лет назад великие философы были совершенно свободными. В их среду погружаешься.

Мне из античных героев близки Сократ и Диоген. Они хорошие, удивительные, парадоксальные. Аристотель, Платон тоже интересны, но они для меня несколько постные.

***

Эрих Мария Ремарк один из любимых моих писателей ХХ века. «Черный обелиск» - это же про ситуацию в России в 90-ые годы. Хотя он 20-ые годы Германии описывал. И Хемингуэя я люблю.

Из наших среди главных авторов ХХ века для меня, конечно, Василий Шукшин. Это очень большая величина, я понимаю, он сделал великое открытие. Написал про то, что мы такие чудики. Открыл это в нашем характере, метку поставил.

«Все началось с того, что Моня Квасов прочитал в какой-то книжке, что вечный двигатель - невозможен. По тем-то и тем-то причинам -- потому хотя бы, что существует трение. Что трение там, законы механики -- он все это пропустил, а сразу с головой ушел в изобретение такого "вечного двигателя", какого еще не было». Как это сказано!

***

Из томских авторов у меня тоже есть любимые. Это Борис Климычев. А великий и неповторимый Олег Афанасьев?! Он гениальный совершенно поэт. Он был известен как актер и режиссер с исключительным слухом, обладал большим талантом, Томску повезло с ним. Я им занимаюсь как поэтом, пытаюсь его книги издавать при возможности. Делаю концерты, где читаю стихи Олега Афанасьева. Пока я живой, так и будет.

Вот одно из его стихотворений:

Могу декламировать стихи Олега Афанасьева 4 часа подряд.

***

Мне интересен спорт. Про Пеле помню книгу нашего политического обозревателя Игоря Фесуненко, работавшего в Бразилии. Издания про Валерия Брумеля и про Эдуарда Стрельцова читал, про штангистов, борцов, боксеров…

Для шахматных турниров я делал призы.

Сейчас для спортивного сайта своего сына беру интервью у известных спортсменов, обнаруживаю там свое знание предмета. По утрам сам по 50 минут бегаю. Хотя это не спорт, не физкультура даже, скорее, любовь к природе. А футбол! Я торчал еще со второй лиги на томском стадионе, сын еще мальчишкой был, водил его с собою. Тогда была лужа, а не поле, кругом грязь… А потом в первую лигу вышли, затем в премьер-лигу, и я посещал матчи «Томи». Теперь опять в первой играем, но ничего! Какое поле зато! И я, конечно, на стадионе.

***

Когда я хочу удивить кого-то, то достаю «Поморьска Говоря», краткий словарь поморского языка. Я был однажды в Архангельске, на своей малой родине, и купил эту книгу.

Я сам помор, так называли тех, кто живет у Белого моря. Это народ в раннее Средневековье бежал из Новгорода, жили они обособленно, малой группой, поэтому язык законсервировался, перестал развиваться. Теперь смотришь - корень знакомый, но понять значение слова невозможно.

Хотя я, конечно, все понимаю, когда читаю вслух друзьям – тут же, в словаре, есть параллельно перевод!

Например, «Зашеек – начало реки или ручья вытекающих из озера. Звено - кусок рыбы. Здря – зря».

***

Иногда перечитываю книжки. Перечитал несколько лет назад «Поднятую целину». Понял - то великая книга, с другим знаком теперь все читается. Становится ясно, что это очень страшно, великая коллективизация.

***

Часто хожу в "Букинист", на книжные развалы. Недавно нашел там книгу «История проституции за 2 тысячи лет», за копейки ее купил. Шикарная книга!

Я предпочитаю "Букинисты". Новые книги они сейчас везде есть, а вот то, что не издается совершенно, найти бы! Иногда удается, поэтому так люблю развалы.

Текст: Мария Симонова

Фото: Мария Аникина