Сохранить лицо.
Урбанист Алексей Козьмин о том, что определяет идентичность Томска и как заставить городские сообщества работать вместе

Автор

Евдокия Шеламова

«Томский Обзор» запускает новый спецпроект «Исторический центр», где мы будем еженедельно рассказывать вам о том, зачем городу нужна историческая часть, как горожане могут защищать культурные ценности и сколько стоит их сохранить.

В рамках спецпроекта мы публикуем интервью с Алексеем Козьминым, директором Центра урбанистики и регионального развития ТГУ.

Мы поговорили с урбанистом о том, почему нельзя просто взять и изменить историческую часть города, зачем власти и городу нужно разговаривать и что можно сделать с освободившимися от рынков улицами Томска.

— Исторический центр для многих ограничивается проспектом Ленина и, может быть, Воскресенской горой. А что вы понимаете под этим определением?

— Я сам не томич, у меня взгляд на Томск со стороны, интересно насколько он совпадает со взглядом горожан. Мне кажется, что центр Томска — это что-то такое абстрактное и необъятное. Обычно центры городов компактные, но в Томске я осознаю центр как пространство от Лагерного сада до Центрального рынка и, соответственно, от Томи до Комсомольского проспекта. Честно говоря, я других городов с таким большим центром в Сибири не знаю. Исторический центр так или иначе включает в себя всю эту территорию. Но это точно не только деревянная архитектура. Посмотрите на бывшую улицу Почтамтскую, нынешний проспект Ленина, где здесь деревянная архитектура? Весь проспект Ленина каменный, с этого Томск начинался как центр развития Сибири — с губернатором, с университетами. В общем, это не только Воскресенская гора, где основали город.

— Что вам больше всего нравится в исторической части города?

— Мне нравится, что сохранилось много деревянной архитектуры, что уцелела такая масштабная историческая среда. Я не очень хорошо знаю историю Томска, но я знаю историю, например, Иркутска, где огромное количество деревянных зданий было уничтожено пожарами. Там после большого пожара в конце XIX века даже запретили в центре города строить деревянные здания, только каменные. Поэтому томская ситуация по-своему уникальна. В целом, если взять состояние деревянной архитектуры Томска, то, на мой взгляд, оно скорее хорошее, чем плохое.

— Тогда противоположный вопрос — что не нравится?

— Конечно, точечная застройка. Надо сказать, это проблема всей страны. В момент переходного периода от советской власти к современной России у нас практически отсутствовали нормы и законы, регулирующие застройку, и очень много чего было построено в 90-е годы. Здания этого времени ужасны, просто не выдерживают никакой критики. Яркий пример в Томске — на углу переулка Нечевского и Дзержинского стоит пятиэтажный кирпичный дом какой-то непонятной конфигурации, влезающий на старые здания… Понятно, что это было время, когда у людей появилась возможность построить себе жилье, но не было никаких особенных правил — кто мог, тот и строил. Брали советские типовые проекты, их обрабатывали, а в итоге получалось то, что получалось. В Томске очень много мест с такими домами, и они портят исторический центр. Самое обидное, что с ними практически ничего нельзя сделать.

Конечно, можно пробовать реконструировать, сделать новые фасады, но это стоит денег — кто за это будет платить? Собственники квартир или город? Вряд ли. Непонятно, как решить этот вопрос.

— А зачем вообще нужно сохранять исторические центры? И нужно ли?

— Несомненно. Более того, один из главных и актуальных вопросов для существующих городов — как вовлечь историческое наследие в жизнь современного города? Есть разные примеры использования исторических зданий под современные нужды, правда, в Томске пока таких примеров немного. Есть хостел «Дом охотника» или гостиница «Купеческий двор» на площади Батенькова. Сам Музей деревянного зодчества — очень хороший пример, знаковое, очень красивое здание. Но таких примеров должно быть больше, нужно привлекать частных инвесторов для регенерации исторической застройки. У государства денег на содержание всего «Списка-701» не хватит, они требуют постоянного ухода и, главное — они требуют жизни. Когда у дома есть хозяин, он поддерживает дом в исправном состоянии. Если хозяин бедный, как мы можем наблюдать, например, в Татарской слободе, то дом приходит в упадок. На нем появляются такие элементы, которые на памятнике появляться не должны: окна забиваются металлическим профилем, возникают непонятные пристрои, пластиковые окна, которые сейчас дешевле, чем качественные деревянные. Если у собственника мало денег, то либо ему нужно как-то помогать, либо поменять собственника и привлечь других с более высокими доходами.

— Но нельзя же просто прийти и выселить всех.

— Разумеется. Вопросы развития исторических центров городов с таким багажом культурного наследия очень непростые, на них нет однозначного ответа. Для каждого дома нужно подбирать свое решение. Не просто говорить «давайте Татарскую слободу во что-нибудь превратим». Какие-то дома должны быть исключительно жилыми, какие-то могут использоваться как гостиницы или хостелы — центр города, университеты близко. В слободе есть расселенные дома, которые можно передавать инвесторам под передел. Что касается жителей оттуда: я разговаривал с ними лично, многим нравится там жить, они ответственно относятся к своему дому. На улице Татарской, 46 стоит нормальный дом. Но есть собственники, которым все равно, они готовы продать или разменять свою собственность на квартиру в другом месте. С такими и нужно работать.

Нужно анализировать многоквартирные дома — если кто-то из собственников «не тянет», если это люди которые, не будут заботиться об этом памятнике — давайте будем предлагать им переехать. Инвесторы на это идут.

Что означает упадок исторического центра? Подобное мы можем наблюдать в историческом районе «Болото», которое находится в центре Томска. Что с этим делать? Отдать инвесторам? Мы боимся, там осталась часть памятников, вроде это ценный район. Или Воскресенская гора — не построишь ничего, нарушится образ города. У властей и инвесторов нет движения навстречу друг другу. Инвесторам все пытаются впихнуть: «Купите землю по два миллиона за сотку, а стройте на ней трехэтажные дома». Им зачем это надо? Если город хочет развивать такую территорию, он должен включиться — прокладывать инженерные сети, облегчить налоговое бремя, предоставить землю… Если мы хотим сохранить регламенты и привлечь инвесторов, мы должны их заинтересовать, иначе у нас получается 20-этажный дом на крошечном земельном участке. Если не поддерживать территорию, она приходит в упадок, в ней начинаются необратимые процессы и решать эту проблему очень тяжело.

— Возьмем, к примеру, ту же Татарскую слободу. Сколько, как вы думаете, потребуется времени, чтобы привести ее в благопристойный вид?

— Если работать над таким большим районом целенаправленно и организованно, то полное благоустройство может занять лет 10–15. Несмотря на то что здания у нас старые, сделать им современную начинку можно. У меня в Иркутске один из знакомых купил с аукциона особняк — памятник регионального значения — полностью его отремонтировал, отреставрировал, поместил туда все «умные» технологии, и дом все равно остался памятником. У нас можно начинать даже с установки видеокамер — для обеспечения безопасности, они помогли бы сильно снизить количество правонарушений и посягательств на памятники. Это можно делать уже сейчас. Вообще наличие современных технологий означает, что квартиры будут востребованы, будут расти в цене и, соответственно, будет меняться контингент. Когда мы улучшаем среду, повышается капитализация здания, туда переезжают более состоятельные люди. Можно будет сделать так, что в Татарской слободе жить будет модно. Район хороший, самый центр, уютный, нет высотного жилья, река рядом, много зелени, можно сделать набережные. Но для этого нужна кропотливая, целенаправленная работа. Должны быть люди, которые каждый день занимаются только этим. И это, конечно, задача власти.

— Но ведь это требует больших затрат. Существует мнение, что, мол, зачем нам восстанавливать исторические здания, нужно строить новые и двигаться вперед, не проще ли так и поступить?

— Хороший вопрос. Китайцы, например, очень много всего сносят безо всякого сожаления и строят на этом месте новые города. Но у Томска главной его особенностью, на мой взгляд, является деревянная архитектура и университеты. У города есть свой дух, определенные мифы и легенды — и все они в этом старом Томске. Если вы поедете в Солнечный или в Зеленые горки — ну что там интересного? Они особо ничем не отличаются от аналогичных районов других городов. У Томска есть свое лицо, и оно как раз в этой деревянной архитектуре. Если мы не сохраняем этот дух, не сохраняем историю, то нам не о чем говорить. Ну что мы можем сказать человеку, который хочет приехать жить и учиться в Томск? Нужно сохранять это, чтобы у горожан была своя идентичность.

Студенты, которые учатся здесь, воспринимают Томск как единый образ и транслируют его следующему поколению. Все родители рассказывают детям, где они учились, и многие выбирают то же место, где учились родители. Это же дорогого стоит.

— А жители города, на ваш взгляд, понимают эту необходимость? Сохранение идентичности, духа, истории и так далее.

— Не все понимают, конечно. Многие жители живут в повседневной рутине. Обычная жизнь — встал, позавтракал, потом на работу, потом домой, поужинал. Ну вот, живем… Осознают идентичность те, кто выезжает за пределы города, кому есть с чем сравнивать. Чтобы понять, что в Томске важно, нужно сравнить его с чем-то. Его можно сравнивать с Красноярском, с Новосибирском и когда начинаешь это делать, понимаешь, для чего нужна вся эта идентичность — чтобы твой город чем-то отличался. Те, кто не ездят, конечно, этого не понимают. Их больше. Их всегда больше.

— Можно ли это как-то изменить?

— А нужно ли? Для чего мы можем это изменить? Для того чтобы люди стали неравнодушны к своему городу? Чтобы включились в его жизнь? Ну, наверное, да. Но чтобы менять город, у жителей должно появиться свободное время. Кто у нас самый активный? Пенсионеры. Это факт, посмотрите даже, кто на выборы ходит. Больше всего на жизнь города сейчас влияют пенсионеры. Студенты… У них тоже есть доля свободного времени. А вот у людей от 30 до 40 лет вообще нет времени, у них все занято работой, домом и детьми. Конечно, можно повышать процент людей, которым город небезразличен. Такая работа проводится в некоторых городах на волонтерской основе. Там, где городские сообщества более активны, город сделан для людей, потому что люди заявляют о своих потребностях. Там, где этого нет, там все определяет власть.

— А у нас люди заявляют о своих потребностях или власть определяет?

— Я бы сказал, что в Томске пока гражданская активность низкая. В основном все проекты, о которых мы слышим, инициированы властью. Но есть небольшие начинания, вроде «Аллеи Гоголя», которые сделаны городскими сообществами. Их очень мало, потому что в масштабах города эти сообщества слабы. Им надо либо объединяться, либо власть должна создавать специальные институты, чтобы организовать диалог и поддержку. Ну и, конечно, знаете, как говорится, «если дорожникам поручить делать дороги, то у нас по всему городу будут одни дороги». Поэтому еще всегда должно быть другое мнение — нужно это или не нужно? Вот я недавно встречался с москвичами, они ругают Собянина за велодорожки. Их сделали по тротуарам, и страдают теперь все. Потому что диалога с народом нет. Вот есть автомобилисты, которые хотят везде парковки. Есть экологи, которые хотят деревья и пешеходные зоны. Есть велосипедисты, которые хотят велосипедные дорожки. Что с этим сделать? Нужно усаживать их за один стол, раскладывать карту конкретной территории и говорить «ребята, давайте договариваться».

— Это вообще возможно?

— Это точно возможно. Такая форма используется в Москве, например, в Митино и Сокольниках, в Иркутске «Первый сквер» запроектировали по такому принципу, Казань тоже использует эту технологию. Не просто — мы нарисовали проект, потом собрали людей, люди покритиковали, мы что-то поменяли и все. Надо, чтобы они сами рисовали, сами спорили друг с другом, сами договаривались. Да, не умеют, да, нет компетенций, ну и тем не менее. Интересы у людей разные. Кто-то хочет дискотеку, а кто-то хочет лавочки. Власть здесь может выступать как модератор. Если диалог не ведется с жителями, то потом и получается — вроде делаем как лучше, а люди все равно недовольны.

— Власти такое выгодно?

— Если рассматривать власть как институт, представляющий интересы общества, то да, выгодно. В России городская власть бывает разная. Есть власть, которая нацелена на развитие и занимается повышением уровня города. А есть власть, которая занимается текущим поддержанием. Очень часто я слышу ответ на претензии, которые предъявляются администрации жителями: «А что не так? Автобусы ходят, в домах тепло, аварий нет, школы и больницы работают, в чем проблема?». И люди искренне не понимают, они думают, да, задача городской власти в том, чтобы поддерживать город на плаву. Но ведь кроме этого от власти зависит то, куда город движется. Вы можете, например, ликвидировав стихийно созданный рынок на Дзержинке, просто отдать эту улицу машинам и получить ужас. Другой вариант — убрать рынок и сделать первую пешеходную улицу в Томске, тем более что люди давным-давно отвыкли по ней ездить, транспортных проблем она все равно не решает.

В центре Томска чувствуется недостаток пешеходного городского пространства. По Ленина гулять невозможно. На роль пешеходных улиц могла бы претендовать Плеханова, но ее тоже отдали машинам.

Есть хороший пример Копенгагена. Мэр города хотел сделать одну из крупных улиц пешеходной, но не давали автомобилисты. Мэр развел ремонтные работы, три года улица стояла раскопанная, его ругали, критиковали… а потом сделали ее пешеходной. И всем понравилось. В Томске таким хорошим маршрутом могла бы стать улица Советская. Советские градостроители в свое время создавали трамвайную сеть, и, думая о росте автомобильного движения, специально прокладывали трамвайные пути параллельно основным магистралям, запрещая движение автомобильного транспорта. Чтобы можно было без пробок ездить. Советская могла бы быть классическим разделенным пространством, где могли бы ужиться трамваи, пешеходы и велосипедные дорожки. Вообще, развитие городов в сторону автомобильного движения — это то, что прошли США, Европа и то, что прошла даже Южная Корея. Они все занимаются сейчас демонтажем скоростных дорог в городах, ограничением автомобильного движения, развитием общественного транспорта. На каждом форуме по урбанистике они говорят россиянам: «Не делайте наших ошибок, вы тратите колоссальное количество денег на строительство всех этих развязок. Мы же тоже это делали, но этим не решили никаких проблем, у нас стало еще больше машин».

У нас много студентов, много кто в центре передвигается пешком, но натиск автомобильного движения в Томске чувствуется, и здесь не надо уступать. Надо оставить город зеленым, и в первую очередь это касается исторического центра.