Котлован. Фотопроект Яна Коваленка
Томск. 1989-й год. В театре кукол «Скоморох», возглавляемом талантливым режиссером-новатором Романом Виндерманом, идут репетиции спектакля «Котлован» по повести Андрея Платонова «Котлован».
В спектакле нет музыки (как уже давно мечтал режиссер), зато есть странный, платоновский язык. На сцене — настоящие гравий и галька, хлопает крышка гроба-помоста и шуршит земля. Студент отделения журналистики ТГУ Ян Коваленок отправляется в переулок Кооперативный, 4, на генеральный прогон «Котлована», а заодно, снимает за кулисами театра его работников и актеров.
Тем временем, в одной из газет выходит статья о буднях «Скомороха» за подписью зав. литературной частью театра А. Кузнецовой
На подступах к «КОТЛОВАНУ»
начинает свой 44-й сезон театр куклы и актера «Скоморох»
«Ну, что. „Котлован“-то роете?» — непременно слышу вопрос, как только заходит речь о нашем театре. «Платонов — в кукольном?» — пожимают плечами другие. Впрочем, точно так же недоумевали пару лет назад. когда мы ставили «Было или не было» по «Мастеру и Маргарите» («Булгаков — и в кукольном? Да господь с вами!»).
Мы понимаем, насколько сложна задача — поставить Платонова. И, взявшись за нее, творческий коллектив «Скомороха» очень скоро это почувствоэал. Как передать со сцены неповторимую платоновскую речь? Как донести всю глубину и своеобразие произведения, эти «шутки с желчью пополам», сочетание гротеска с высоким пафосом?
Репетиции часто превращаются в диспуты. Режиссер Р. Виндерман подбрасывает каверзные вопросы — и закипают споры: кто такой Вощев. почему в нем растут «задумчивость и слабосилие среди общего темпа труда»? Что из себя представляет Активист — действительно ли он так предан идее или просто-напросто делает карьеру?
Приводятся аналогии с днем сегодняшним. Эго бессмысленное рытье котлована под строительство «общепролетарского дома», эти лишения ради «светлого будущего»- как все похоже на нашу нескладную, убогую жизнь «в буднях великих строек».
Нет, не устарел Платонов. И потому понятен такой, на первый взгляд. странный выбор театра. Недаром, когда мы на репетиции читали и обсуждали статью философа М. Капустина «Камо грядеши?» в журнале «Октябрь», то находили в ней удивительное созвучие и платоновским, и собственным мыслям.
Работы впереди много, но уже постепенно вырисовываются зримые контуры будущего спектакля. Очень точно, выразительно передает колорит времени сценография Л. Петровой. Конструктор B. Захаров мастерит наклонный помост с люками — это будущая сценическая площадка. С увлечением делают кукол бутафоры Г. Ламанская, Т. Родина, И. Лебедева.
Сбивается с ног в поисках реквизита заведующая постановочной частью C. Капранова: попробуй найди сейчас реалии 30-х годов. Разве что у бабушек да коллекционеров…»
Позднее спектакль представляют на соискание государственной премии России, показывают на российских фестивалях. В 1991 году, когда «Котлован» отправляется в Швейцарию, в России начинается путч.
«Мы пересекали границу с Польшей как раз, когда танки входили в Москву. Поскольку в России обычно если что случится, то лет на 70, нам в тот момент было очень страшно. Ведь наши семьи были в Томске. И непонятно было, удастся ли туда вернуться», — рассказывает Владимир Козлов, актер театра «Скоморох» в 1989 — 2008 годах.
«В результате путча наша труппа потеряла Витю Линдегрина, игравшего главную роль. Мы тогда были европейским театром, Витя должен был приехать на фестиваль в Базель из Англии, а Рома прилетал из Америки. Мы только почувствовали свободу, мир… И тут все, танки в Москве.
Линдегрин попросил политического убежища и сообщил нам: „У меня паспорт отобрали. Какая теперь Швейцария? Каждый день надо ходить, отмечаться“. Рома в этот момент еще в США… Спектакль надо показывать, нам за это должны были заплатить деньги, на которые мы рассчитывали приобрести обратные билеты. Никаких лишних денег у театра не было (Рома был всегда очень честен, и актерам отдавал все по максимуму).
В итоге решили, что Линдегрина заменит Владимир Варенцов, чью роль сыграет Рома. Варенцов сначала упирался как мог, говорит, „На фестивале, главную роль через несколько дней… Что вы позорите меня?!“.
Но вот он срочно учит текст. Текста мало — это же не в драме „сел- прошелся“… Надо в определенный момент открыть люк, а то иначе ничего не пойдет дальше, и много других деталей. Здесь работа другого плана. Это не просто роль сыграть, это дорогого стоит. В драме легче, чем в том кукольном театре, который исповедовал Роман Михайлович. Надо было и куклой работать, и бросить ее, подпрыгнуть и выйти в другом образе… Это закалка для актера дай Бог.
И вот играем мы „Котлован“ со срочными вводами. Когда мой первый монолог пошел, то я вдруг смотрю, что любезный Василич (как мы звали Варенцова) сел на гробик и ждет, что дальше будет. А он люк должен открыть, чтобы оттуда появилась девочка с куклами. Сама она открыть его не может… Я смотрю на Василича, потом в зал, и вдруг понимаю: там же швейцарцы! Они русского не знают… И в образе Активиста говор: „Василич, чего ты сел-то? Открой люк!“. И все потом пошло как по маслу. Если до этого одна из актрис ползала и змеиным шепотом подсказывала, то теперь все при необходимости спокойно говорили, что Василичу надо сделать. Спектакль тогда прошел хорошо, а я с Активистом впервые сорвал аплодисменты — в России такого не бывало».
По материалам сайта Vinderman.com
