Театральное закулисье: осветительный цех

Она так плавно управляет пультом, словно играет на музыкальном инструменте. От ее движений зависит в каком свете зрители увидят спектакль. Наталья Гара - художник по свету, она придумывает в каком именно освещении пройдет та или иная сцена, а также разбирается во всей многочисленной аппаратуре: прожекторах, пульте и прочей технике. Казалось бы, совершенно неженское дело, но Наталья так владеет своей профессией, что удивительным образом успевает быть художником по свету сразу в трех театрах Северском для детей и юношества, Северском музыкальном и томском ТЮЗе. О своей учебе во МХАТе, новой аппаратуре ТЮЗа и главной фобии художника по свету Наталья рассказала «Афише».

!cut

- Наталья, что именно входит в задачи художника по свету?
- Прежде всего - художественное оформление сцены. Свет должен создавать настрой, атмосферу спектакля, помогать актерам выражать эмоции. У каждого спектакля своя «лайт-схема», для этого используются разные приборы. Художник по свету должен все учитывать. Наша специальности сложна тем, что в ней сочетаются и творческие моменты, и техническая подготовка.

- Именно из-за необходимости знания техники, вероятно, обычно художниками по свету становятся мужчины. А как вы пришли в такую нетипичную для женщин профессию?
- Я начинала с азов, сначала работала простым осветителем. Образования не было, действовала «методом тыка». Тогда, в советское время, приходилось трудно, литературы никакой не найти, специалистов готовят только в Москве… Сама профессия «художник по свету» зародилась в 1980-ые годы на Западе. За Уралом только сейчас приходят к пониманию того, что такой специалист необходим в театре. Тем более, техника заметно шагнула вперед, в ней надо хорошо разбираться, постоянно обновлять аппаратуру, понимать, что для какого спектакля потребуется. Хотя сегодня, конечно, легче в том плане, что литературы стало больше, появился интернет, где есть возможность связаться с коллегами, получить совет.

- В каком театре вы начинали?
- Я работала электриком в Северске в Доме Культуры им. Островского. Там в те годы репетировала театр-студия «Действие». Мы познакомились с ее руководителем Натальей Григорьевной Корляковой. Я начала присматриваться, что происходит в студии… А вскоре Наталья Григорьевна стала главным режиссером Театра для детей и юношества (правда, тогда он назывался кукольным театром) и пригласила меня на работу. Я училась у опытных осветителей. Иногда приходила в театр ночью (когда, наконец, заканчивались спектакли, репетиции и освобождалась сцена) и с каждым прожектором буквально разговаривала. Мне было важно понять как ложится тот или иной луч света. Уже потом получила два образования. Первое в ТПУ, по профессии «электроснабжение промышленных предприятий» (такие знания просто необходимы в нашем деле, тогда приходит понимание процесса, умение работать с технической литературой и разговаривать с людьми из этой отрасли на «их» языке), а второе - во МХАТе.

- Вы художник по свету не только Северского театра для детей и юношества, а еще и томского ТЮЗа. Давно ли сотрудничаете со вторым театром?
- Уже почти 10 лет, в то время директором театра стала Светлана Бунакова и пригласила меня. Начинали мы с нуля, аппаратура была в ужасном состоянии. Помню, как мы радовались, когда ТЮЗ заработал какие-то деньги. Мне выдали полторы тысячи рублей на «самое необходимое», и я купила отвертку, изоленту… Даже мелкие приобретения были праздником! 3 года в таких условия работали... Затем Светлана Евгеньевна выбила 2,5 миллиона рублей на свет, на те средства мы полностью переоснастили площадку. Приходилось выбирать все самое дешевое, но все-таки профессиональное. Помню, как я позвонила в Москву за консультацией, как лучше выйти из нашего положения и обойтись такими средствами, а мне со смехом сказали: «Да что вы сможете сделать на 2,5 миллиона долларов?!». У нас же было 2,5 миллиона рублей… «С вами тогда даже не о чем разговаривать!» - ответили мне. Такая возникла ситуация, но мы умудрились все обновить, и до реконструкции ТЮЗа у нас была самая технически грамотная площадка в Томске, мы из этих 2,5 миллионов, над которыми смеялась Москва, выжали максимум. Потом уже начался ремонт и огромная стройка…

- На каком теперь уровне аппаратура в ТЮЗе?
- Сейчас я очень горжусь техническим оснащением этого театра! Проект разрабатывала я, после к нему подключились москвичи и томский филиал торгового дома «Музыка». Надо мною в ТЮЗе смеются, потому что иногда я сама хватаюсь за голову: «Зачем же я столько всего навыдумывала?!». Разобраться в новой аппаратуре непросто, зато  ТЮЗ стал лучшей площадкой в Сибири, там представлены все последние технологии. Некоторую технику покупали в Европе, причем за ней местные театры в очереди стоят, но нам помогла одна московская фирма, и мы «по блату» приобрели ее раньше других. Сейчас идет «обкатка» нового оборудования, случаются технические огрехи, не без этого,  но они минимальны. Конечно, уровень осветителей и техников, которые обслуживают такую аппаратуру, должен быть высоким. Команда в ТЮЗе, увы, сменилась. Там были грамотные ребята, но они уехали из Томска. Это постоянная проблема - только соберешь команду, люди станут профессионалам, как они сразу переезжают. Дело в том, что оплата минимальная, и руководству непросто удерживать специалистов. Сейчас один мальчик из ТЮЗа в Мариинском театре, другой перешел в Ленком, причем оба уехали на должности заведующих цехов. И я знаю, что они там не растеряются. Мне же приходится снова формировать команду… Это тяжело, с каждым из учеников расстаешься, словно со своим ребенком.

- Сколько человек обычно работает в осветительном цехе?
- Все зависит от площадки, от статуса театра. Например, в Северском театре для детей и юношества в команде четыре человека: художник по свету, два осветителя и электронщик.
А в томском ТЮЗе  5 человек: электронщик, художник по свету, заведующий цехом, два осветителя. Надо учитывать, что в театре две площадки. Малую сцену мы сделали очень мобильной, это «трансформер», зал и зрительские кресла можно менять местами, а мы при необходимости сумеем перевесить все прожектора. Хотя в зале низкий потолок (чуть больше 3 метров) и сама сцена маленькая, поражаешься тому, как ложатся лучи, какая создается атмосфера. Огромная аппаратура, подвешенная под потолком, совершенно не давит.

- Как вы совмещаете два театра?
- Это практически невозможно! Я постоянно «на телефоне»…Сейчас еще помогаю Северскому музыкальному театру (там сменилась сейчас вся команда). Иногда к 8 утра еду к ним, к 12-30 - в Северский театр для детей и юношества, а вечером - в Томск в ТЮЗ.

- Когда художник по свету начинает принимать непосредственное участие в работе над спектаклем?
- Обычно за 3-4 месяца до премьеры я встречаюсь с режиссером и художником, мы смотрим эскизы, обсуждаем мизансцены. Каждый рассказывает, как он видит то или иное решение. Я говорю что возможно, а что нет (творческие люди они же много чего выдумать могут, останавливаешь их, если сильно фантазия разыграется). Иногда наоборот предлагаешь что-то сделать интереснее. Затем, когда все обговорено, в театре собирается техсовет, где перед всеми цехами ставится задача. Недели за две до премьеры, когда уже готовы костюмы и декорации, мы начинаем работать над светом. Я по несколько раз бываю на репетициях, часто заранее читаю текст произведения, которое ставиться. Для меня это важно, читаешь и уже начинаешь себе что-то «рисовать». Хотя нас в Москве на занятиях иногда ругали, говорили, лучше не знать текста, слишком много придумаете, и потом тяжело с режиссером будет общаться. Но у меня нет таких проблем, я гибкий человек, понимаю, режиссура - не мое дело, не моя профессия. После просмотра нескольких репетиций я остаюсь с осветителями, техническими службами, и мы начинаем предлагать разные решения для спектакля. Затем пробуем их на репетициях, смотрим вместе с режиссером. Иногда что-то корректируем, это же творческий процесс, идет рождение спектакля. Потом актеры высказывают свое мнение, им свет может бить по глазам, мешать, а артисты в театре главные люди, важно, чтобы им было комфортно работать. Из многих мелочей создается спектакль…

- Какие из постановок были особенно сложными с точки зрения светового решения?
- Их столько за сезон появляется… Порою кажется, никогда не сделаешь, а потом легко все получается. Иногда даже не успеваешь задуматься. До сих пор помню, как мы с режиссером Евгением Рогулькиным работали в ТЮЗе над спектаклем «Страшный суп». По замыслу режиссера, в этом спектакле «играл» арбуз, он появлялся в последней сцене. Я этот момент даже не запомнила, просто поставила разные цветовые фильтры, а потом, когда начала собирать «картинки», то поняла, что у меня к финалу появляется «световой» арбуз. Сердцевина красная, а по краям зелень, хотя я не ставила себе такую задачу, все на подсознательном уровне получилось. И когда герои разрезали арбуз, то на сцене возникал арбуз «световой». Иногда и так бывает.
Люблю работать с насадками «гоба». Благодаря им лучи становятся узкими, свет «рвет» пространство, сразу ощущается перспектива. Но актерам тогда приходится очень непросто, они должны точно «попадать» в эти лучи, что в эмоциональных сценах нелегко. Приходится больше времени тратить на эти моменты на репетициях

- Световое решение спектакля на малой сцене более кропотливая работа?
- Чем меньше форма, тем сложнее. Кто научился работать на малой сцене, тот уже и на большой справится. Малая сцена требует чистоты, там нельзя соврать, спрятаться, настолько зритель близко. Ребята-осветители из Драмы и ТЮЗ когда к нам в Северск на площадку попадают и начинают с размахом лучи кидать, то видят - везде «засветки», лишний свет. Приходится начинать заново. Со мною операторам вообще тяжело: я и на больших площадках требую такого же точного выкладывания лучей, как на малых. Меня некоторые упрекают в том, что я на малую сцену смотрю как на большую. Но я считаю, на сцене, как и у хозяйке в доме, все должно быть «чистенько», это главное. Зритель же все замечает, он не только на актеров смотрит. Он видит пыльные кулисы, грязные пол, порванные задники, это раздражает и отвлекает от спектакля. Значит, надо «спрятать» все ненужное с помощью света.


- В Северском театре для детей и юношества есть спектакли с куклами. Они требуют четких световых решений, чтобы тех, кто водит кукольного героя, было невидно зрителя?
- Здесь многое зависит и от света, и от художника, и от работы актеров. Считаю, это большая заслуга нашего театра, что у нас есть кукольные спектакли. Как ребятишки их смотрят, как реагируют! По своей трехлетней дочке вижу, в каком она восторге от таких постановок. Рада, что у нас недавно возродили в фойе театра малую сцену, где показывают спектакли для малышей. Тем более, что куклы, придуманные главным художником театра Владимиром Левиным, очень добрые и красивые. Иногда в другие театры кукол приезжаешь, смотришь на лица персонажей спектакля и вздрагиваешь. А у нас на них можно любоваться.

- Можете ли припомнить какую-то байку, связанную с вашей профессией?
- Чаще всего истории грустные. Бывает, приезжаешь на чужую площадку и видишь, что там аппаратура в ужасном состоянии. Тогда фильтры к прожекторам скотчем прикручиваешь, а потом нам вдогонку кричат: «Кто их будет потом разматывать?». Далеко не все площадки, к сожалению, хорошо оснащены.

- Недавно отмечался Новый год, до и после этого праздника в театре каждый день играют по несколько сказок для детей. Иногда бывают и «зеленые» спектакли, где артисты подшучивают друг над другом. А художник по свету тоже может кого-то разыграть?
- Я этого не допускаю. Хотя был у меня запомнившийся случай, когда я только второй год работала. Мы каждый день играли по 4 спектакля, шел уже пятый день сказок, и я уснула за пультом. Проснулась от криков актеров, которые стояли на авансцене, и дружно громко кричали: «Елочка, зажгись!», а она, естественно, не зажигалась. У меня даже есть новогодняя фобия: обычно в театре в фойе елку зажигают, когда хоровод водят. Как-то у нас уборщицы случайно выключили автомат, отвечающий за электроэнергию. И Дед Мороз говорит «Раз, два, три, елочка, гори!», я нажимаю кнопку, но безрезультатно. Уже 18 лет прошло, но я теперь прошу осветителей зажечь елочку. Казалось бы, ничего не боюсь, а елочку зажигать мне до сих пор страшно!

Текст: Мария Симонова

Фото: Мария Аникина, Роман Сусленко