Принцип чтения.
Александр Вислов: «Расставаться с книгами у меня не получается»
Что читают театральные критики, и как их профессия влияет на выбор книг? Это мы решили выяснить у председателя экспертного совета национальной премии «Золотая маска», редактора журнала «Вопросы театра» и педагога ГИТИСа Александра Вислова.
Эксперт на несколько дней приезжал в Томск, чтобы посмотреть премьеры театра Драмы. Мы выяснили, что он прочел во время этой поездки, чем особенны современные пьесы и почему они должны быть в репертуаре, а также узнали, какую работу сегодня можно назвать «новой Библией театроведов».
— Я уже в малом возрасте начал осваивать серьезную литературу. У нас дома была «Библиотека всемирной литературы», все 200 томов. Они манили своими суперобложками, прекрасными картинками внутри. Я пытался штудировать их. Потом, лет в 12, увлекся Владимиром Маяковским. Читал его ранние стихи, футуристического периода, а также пьесы и сценарии, что для мальчишки выбор странный, но я изучал их с большим удовольствием. Увлечение Маяковским, можно сказать, протянуто через всю мою жизнь — в следующем году мы планируем провести в Новокузнецке театральную лабораторию по его произведениям. Неожиданный выбор, не так уж много у него драматических произведений, но тем не менее есть сценарии, можно сделать эскиз и по лирике или по связанным с Маяковским историям.
***
Пьесы я полюбил читать очень рано. Обычно детям они не нравятся. Например, мои дети не понимают, как можно их читать. Смотреть в театре еще куда ни шло… А я читал с радостью, изучал список действующих лиц, представлял себе все, делал зарисовки, заметки. И сам пробовал писать пьесы, очень забавные.
Театральной литературой я тоже был увлечен с детства. Дома была серьезная библиотека по этой тематике (отец работал в журнале «Театр»). Любимой моей книгой был прекрасный альбом, изданные во время войны: «Московский художественный театр, 1938–43» с фотоотчетом за 5 сезонов. Текста в книге мало, зато сколько иллюстраций! «Три сестры»
***
Другое сильное мое детское увлечение — декабристы. Я читал про них все, в том числе следственные дела. Начинал с беллетристики: Якова Гордина, Натана Эйдельман, а потом я перешел к научным трудам. Отец приносил их из библиотеки. «Восстание декабристов» — это издание продолжается,
Считаю себя библиофилом со стажем. До сих пор увлечение живо! Очень ругаются мои домашние, что некуда ставить книги. Везде они лежат, на подоконниках, на полу стопками! Но расставаться с книгами у меня не получается.
Даже когда понимаю, что никогда больше не буду эту книжку читать, все равно невозможно ее отдать. С ней всегда связаны
Возможно, это неправильно, но у меня обычно в чтении одновременно несколько самых разных изданий. Одна книга по специальности, одна для довольствия, одна случайная… Не бывает так, что беру одну и читаю до конца. Мне все время требуется
***
Больше я, конечно, люблю бумажные книги. Это другое ощущение тактильное, другое качество чтения, иной запах. С электронными книгами не так интересно и не так торжественно. Но невозможно все покупать! Модные новинки беллетристики стараюсь читать в электронном виде. И некоторые вещи, связанные с работой. Много театроведческих трудов оцифровано. Это большое подспорье, когда к лекциям надо готовиться. Или перед встречами с театрами, беседами с актерами перечитать тексты пьесы. Иногда нужно вспомнить истории, связанные со Станиславским, Мейерхольдом.
В Томске «Роман с кокаином» в гостинице перечитал. Достаточно хорошо помню текст, но уточнил для себя некоторые вещи. Когда ты обсуждаешь спектакль, важно все вспомнить. Иногда бывает, коллеги общаются с труппой и не очень представляют, о чем идет речь. Это мне кажется странным.
***
Профессия изменила мое восприятие драматургии. Если пьеса нравится, то сразу возникают идеи, какому режиссеру ее можно посоветовать или в какую лабораторию взять. Выработался прикладной подход к драматической литературе. Хотя, когда читаешь роман или повесть, голова тоже начинает работать, как ее можно приспособить для сцены, насколько она попадет в современную театральную эстетику. Трудно абстрагироваться, профессия довлеет. Тем более театр сегодня стал настолько разнообразным, что ему подвластна любая литература.
Любой текст может стать предметом для спектакля. В России это еще не так развито. А в Риге в театре Dirty Deal несколько лет появился любопытный спектакль, мы даже приглашали его на нашу «Новую пьесу»,
Казалось бы, история внутренняя, но в Москве получился интересный опыт с неожиданным поворотом в финале. В конце спектакля нескольких человек просят выйти на сцену, затем их уводят за кулисы. Возвращаются они под песню Queen, ходят по сцене, обнимают других людей. А в Москве показ «Национального плана развития» совпал с острым моментом Крымских событий. И в финале спектакля зрителям сказали: кто против войны, выходите на сцену. И вышло больше половины зала.
***
Сильное впечатление на меня произвел роман Фредерика Бегбедера «Окна в мир». Долгие годы я им бредил. Казалось бы, в нашей время уже никого невозможно «пробить», так зашкаливает уровень трагического вокруг нас. Мы смотрим в новостях постоянно про очередные катаклизмы и катастрофы, это уже фон жизни. Мы относимся к таким сообщениям уже спокойно. А Бегбедер, возможно, благодаря своему цинизму сумел удивительным образом рассказать историю 11 сентября 2001 года, которое для каждого оказалось значительным событием в жизни. В своем романе Бегбедер говорит: мы все помним, что с нами происходило в тот момент, где мы находились. Даже сегодня, когда прошло почти 14 лет, тот день для всех остается серьезным воспоминанием. Роман отчасти документальный, но
Многие считают, что, если ХХ век начался в 1914 году, с Первой мировой войной, то ХХI — с теракта 11 сентября 2001.
С одной стороны, в романе есть история вымышленных героев, отца и двух сыновей, которые находились в момент теракта в ресторане «Окна в мир», расположенном в северной башне. В ней нет особого действия и конфликта, происходит медленное умирание людей. С другой стороны, это история внутреннего изменения человека, пишущего роман и внутренне проживающего эту ситуацию, переосмысляющего свою жизнь, биографию, отношение к людям и миру. Это две параллельные линии, они почти не пересекаются, разве что на эмоциональном уровне.
В тот момент, когда появился роман, театр у нас был не такой, как сегодня. Казалось, «Окна в мир» не могут иметь к сцене отношения, хотя текст серьезный и цепляет. Прошли годы, возникла новая генерация режиссеров, опыт вербатима, документального театра, на сцену пришли другие тексты. Мне показалось, пришло время посмотреть на роман новыми глазами. Я написал по нему пьесу. Роман Феодори, главный режиссер красноярского ТЮЗа, один из самых интересных режиссеров этого поколения, прочел ее, схватился за эту идею, ему тоже показалось, это может быть в театре. И наши усилия привели к тому, что появился спектакль, мне кажется, достаточно удачный, хотя отзывы разные.
Интересная история произошла: получилось два спектакля. Один в большом зале играется, на 300 человек, а потом для 30 зрителей показывается дополнительный спектакль в подвалах театра. Он пластический. Роман долго мучился с этой работой и решил перенести ее в подвал. Клаустрофобия, все работает на материал. Коридоры тесные и пыльные, механизмы под сценой… Можно играть. Собирался там ставить. Но я сказал, нет, это задумывалось как дискуссионный спектакль, манифест. Важно чтобы он шел на большой сцене, с открытым обращением к публике. Роман долго думал, в итоге появилось два спектакля.
Это пример того, как через годы стало понятно: театр готов осваивать такого рода литературу. В тексте есть такая фраза (роман от первого лица написан, его главное действующее лицо — это писатель Бегбедер). Он говорит: «В театре возможно все!». Это рефрен, так сегодня и получается. Любой опыт, переживание, литература — все может быть переосмыслено в театре.
***
Мне доводится читать много современных пьес. Главная тенденция — драматургия неожиданно стала женской профессией. Во всех драматургических конкурсах примерно 70% участников — молодые девушки. В первую очередь эту тенденцию формирует Николай Коляда со своей школой. Много у него достойных учениц! Ярослава Пулинович, которая уже, можно сказать, классик, сегодня, на мой взгляд, один из самых любопытных авторов. Но и за ней идет целая генерация талантливых драматургов. Например, Полина Бородина, которая блестящим образом занимается документальным театром! Недавно была ее премьера в Москве в теперь уже печально известном театре.doc (ему постоянно приходится переезжать с места на место). Последние проблемы у них начались после премьеры спектакля «Болотное дело», автор которого Полина. Хотя эта история не о политике, она про людей, родственников, про то, как те или иные обстоятельства меняют судьбы человеческие… Нет ничего такого протестного там, спектакль не антигосударственный, он о человеке. Вероятно, в первую очередь название людей взбудоражило.
Полина — сильный, яркий, перспективный автор, и ряд других людей из школы Коляды сегодня меняют представление о том, какой может быть современная пьеса.
***
Процент пьес, которые приходят в театр, еще очень не велик. Но тенденция уже есть. Необходимо, чтобы современная пьеса была на сцене, какой бы она не казалась непривычной, неудобной, непонятной для зрителя и иногда для тех, кто работает в театре. Она говорит о современном человеке, современном опыте переживания глобальных сложностей. Вербатим, например, это главное направление, занимающееся своим городом, его спецификой, попытка осмыслить то пространство, где люди находятся. Какой бы ни была классика, без переживаний современного человека театр не может существовать полноценно. И это дает современная драматургия. Есть интересные авторы! Валерий Шергин, современный драматург, очень мне нравится. По его пьесе «Концлагеристы» у нас в Омске в лаборатории был неплохой эскиз, а после вышла премьера. В этой пьесе сошлись парадоксальным образом две тенденции, вышедшие из театрального обихода. Острая, злая, едкая политическая сатира (сейчас она, видимо, будет возвращаться) и история с положительным героем. Все говорили: «В Новой драме Сплошные наркоманы, бомжи, люди без идеалов. Нет там положительного героя!». Оказалось, он может быть. Пьеса тонко сделана, иронично. В ее центре — человек с его духовным миром. Не буду рассказывать подробностей. Надо пьесу почитать, увидеть. Может, один из томских театров заинтересуется историей…
***
Любопытный проект с американской драматургией делает драматург и переводчик Джон Фридман. Одним из его итогов стал и спектакль Александра Огарева «Анна в тропиках», премьера которой прошла в томской Драме весной. В этой пьесе Нило Круза много всего намешано. И литературная игра, влияние постмодернистского дискурса, и мощный мелодраматический, и экзотика. Есть ряд других любопытных сочинений в проекте Джона Фридмана. Но в целом, надо сказать, плохо для нынешнего глобального мира к нам приходит зарубежная драма. Ее почти не переводят. Отдельные люди проявляют инициативу. За последнее десятилетие два только имени из ныне живущих современных активно работающих авторов вошли в театральный обиход. Прежде всего, это американец Трэйси Леттс, сочинивший пьесу «Графство Осейдж». Также начали ставить «Метод Гренхольма» каталонца Жорди Галсерана.
Конечно, обращаются к пьесам Мартина Макдонаха. Он выдающийся драматург современности и идеальный для России автор. Чудаковатые ирландцы, о которых он пишет, близки по мироощущению русскому человеку. Казалось бы, бери и ставь. А не получается! Только один Сергей Федотов, на мой взгляд, умеет его ставить, почувствовал его. В Пермском театре «Мост» он переставил всего Макдонаха, семь пьес есть в их репертуаре. Более того, минувшей осенью Сергей провел первый в мире международный фестиваль Макдонаха. Из разных городов и стран были спектакли, сам автор обещал приехать, но он странный персонаж, и не появился в Перми.
Макдонах — безусловная величина. Остальные авторы, кроме тех, кого я назвал, либо ставятся разово, либо рассматриваются на уровне лабораторий. Не идет иностранная пьеса на наши подмостки. Не готов сказать, почему так происходит. Наверное, достаточно традиционный у нас зритель. Хотя,
Например, наш красноярский спектакль «Окна в мир» прописан как трагедия. Помню, несколько лет назад я работал в театре Российской армии, мы делали спектакль по севастопольским рассказам Льва Толстого. Когда я предложил для него жанр «трагедия», на меня администраторы замахали руками: «Саша, ты с ума сошел, хочешь, чтобы ни одного человека в зале не было?!». А сейчас в Красноярске сделали трагедию и ничего, собираются полные залы, не отпугивает жанр народ.
В Томск я привез с собой «Римас Туминас. Московские спектакли» Дмитрия Трубочкина. Это книга серьезная, весомая во всех смыслах. Ее автор профессор Трубочкин, замечательный ученый, специалист по античному театру. Он увлекся современным театральным процессом и написал уникальную книгу, оценивающую процесс сугубо сиюминутный. Она посвящена наиболее интересно развивающемуся сегодня театру, ставшему номер один в Москве по вниманию и публики, и моих
Я вожу эту книжку с собой, хотя она очень тяжелая (прекрасно издана на альбомной бумаге, в ней много красивых иллюстраций) потому, что никак не могу закончить рецензию на нее для своего журнала «Вопросы театра». Надеюсь, в Томске закончу.
***
Сегодня самым главным трудом, касающимся театром, считается книжка «Постдраматический театр»
Театроведение в некотором смысле лженаука, как и всякая наука, имеющая отношение к эфемерными вещам, связанная с искусством, с художественным творчеством. Но возник дефицит новых теорий, и она появилась. Театр стремительно меняется в последние годы. Другим становится режиссерский язык, вслед за ним и актерский, природа существования на сцене. Предмет разговора изменился, тексты, становящиеся основой для спектакля, несколько лет назад нельзя было представить на сцене.
Все меняется, и
Текст: Мария Симонова
Фото: Мария Аникина