«Лишь бы была интересная работа».
Актёр и режиссёр МХТ Александр Молочников о городах, спектаклях и желании действовать

 

Автор

Мария Симонова

 

Во время своих томских гастролей Московский художественный театр им. Чехова представил постановку «19.14». О самом спектакле мы уже рассказывали, а теперь решили поближе познакомиться с его режиссёром, актёром МХТ Александром Молочниковым.

С 22 лет ставить спектакли в одном из самых известных театров страны — такое удается немногим. Мы расспросили Александра о том, как он увлекся режиссурой, каким увидел Томск и местную публику, тяжело ли репетировать спектакль, в котором играет директор театра и что за атмосфера царит в современном МХТ.

— Александр, вы беспокоились как в Томске пройдет ваш спектакль, как его примут. По-вашему, томская публика чем-то отличалась от московской?

— Удивительно, что не особенно. Я переживал, что какие-то ходы покажутся странными, непривычными, но этого не случилось. Видимо, я был слишком высокого мнения о необычности спектакля.

— Довольны в целом как все прошло на чужой сцене?

— Мы волновались за перенос спектакля, но, благодаря замечательному художнику Николаю Симонову, все удалось.

— Что-то увидеть во время гастролей за пределами театра Драмы успели?

— Я в Томске посмотрел новый фильм Вуди Аллена. Кроме меня в зале было два человека. Прогуляться с коллегами тоже успели. Прошлись по набережной, потом добрались до Городского сада, где бегали по сдувающемуся батуту и катались на чертовом колесе в обратную сторону. Так что посмотрели город.

— Какие у вас впечатления о других российских городах?

— Я родился в Нижнем Новгороде, до сих пор туда раз в полгода стараюсь приезжать. Вырос в Петербурге. Но ни разу не бывал за пределами Ханты-Мансийска. Более того, признаюсь, по России я ездил мало, к сожалению. С другой стороны, не очень понятно, куда именно ехать. Хотелось бы по деревням проехать. Города, по моему ощущению, все в России похожи друг на друга и очень напоминают районы Москвы.

— И Томск?

— Если не видеть деревянных домов, то серьезного отличия от московских предместий нет. А Томск и Нижний Новгород вообще очень похожи. Если бы меня переместили в один из этих городов и попросили угадать, где я, то, полагаю, не смог бы различить их.

— Привычка путешествовать автостопом у вас от папы?

— Да, мы ездили когда-то с ним вдвоем по Европе, потом сам по Африке и Азии. Но я могу как угодно путешествовать. У меня нет снобизма по отношению к какому-то из видов поездок. Недавно, например, у меня было три свободных дня, и я отправился в Грецию, где жил в отеле, как самый обычный турист, что для меня большой экстрим. И ничего страшного!

— Вы с 14 лет играете в спектаклях. Как получилось, что вы так рано оказались на сцене?

— На самом деле, не в 14, а раньше, я играл в детских студиях. В нашей семье никто не был связан с театром, но в детстве меня водили на спектакли. Мне очень нравилось, от восторга горели уши! Хотя спектакли были далеко не шедевры, детские, на фоне каких-то жутких пестрых задников. Но почему-то меня они восхищали. Родители спали в зрительном зале на этих постановках, а я смотрел и радовался.

Захотелось выйти на сцену самому. Родители очень правильно все делали, без нажима вроде «Ты должен ходить в театральную студию!», но при этом меня поддерживали, мама шила костюмы. Родные приходили посмотреть даже на самые наивные мои выступления, на сказки вроде «Кота в сапогах».

— Сегодня вы участвуете в МХТ в детских спектаклях, в том числе, играете главную роль в «Удивительном путешествии кролика Эдварда», постановке, завоевывавшей призы серьезных фестивалей. Не все актёры любят спектакли для маленьких зрителей, а как вы относитесь к таким работам?

— Все зависит от того, какой спектакль. Есть «Счастье», постановка Андрея Могучего, я ее, к сожалению, сам не видел, но говорят, что она просто замечательная. А есть кошмары артистов — эти утренние поездки 1 января в троллейбусе, когда все спят и только несколько актёров едут в театр играть «елки», убогие детские спектакли. Наверное, если разговор с ребенком ведется всерьез, и в него вкладывается не меньше сил, чем в спектакль для взрослого, тогда результат есть, тогда интересно и артистам, и зрителям. В процентном соотношении, вероятно, взрослых спектаклей, более или менее серьезных, чуть больше, чем детских появляется. Но сейчас возникают хорошие спектакли для детей. «Золушка» в театре «Практика», удивительные петербургские работы Анатолия Праудина. И наш «Кролик Эдвард», по-моему, удачный спектакль. Это постановка Глеба Черепанова, молодого режиссёра, очень толкового, талантливого парня. Мы ее по вечерам играем, слава богу, не утром. Родители вместе с детьми на эту постановку приходят. Кто-то даже и без детей, просто хочет посмотреть… Там возраст 8+, так что почему бы и нет.

— Вы дебютировали как режиссёр в 22 года, когда поставили «19.14» в МХТ. В таком возрасте и в таком театре взяться за самостоятельный проект было психологически сложно?

— Было, но это не тот случай, когда ты сидишь и думаешь: «Решиться ли мне на это?!». Если тебе предлагается такая работа, то это редкий шанс… Продюсеры в России очень нечасто идут на риск. В Голливуде это принято, насколько я знаю, за счет такого подхода постоянно появляются новые лица. У нас все обычно идет по накатанной. МХТ рискнул, не имея никаких гарантий, доверить мне эту постановку. Удивительно с их стороны, настоящий подвиг, геройство! Подобные предложения бывают раз в жизни, конечно, от них не отказываются.

— Но не внезапно же решили вам доверить такой проект. До этого уже как-то проявили себя в режиссуре?

— Когда я поступил в ГИТИС на актёрский факультет, педагоги сказали, что еще мне бы хорошо заняться режиссурой. За первый курс стало понятно, что совмещать две специальности невозможно, отсталость наблюдалась в обеих дисциплинах. Надо было выбирать. Уже после учебы с новым курсом своего мастера, Леонида Хейфеца, попытался сделать работу как режиссёр. Безуспешно — Хейфец ее закрыл и правильно сделал. Ничего у меня тогда не получилось, но к режиссуре тянуло, увлекал репетиционный процесс, он доставлял мне удовольствие. Казалось, этим можно заниматься.

— Сейчас у вас есть желание сосредоточиться на режиссуре, или вы предпочтете совмещать обе профессии?

— Пусть все будет, как сложится. Лишь бы была интересная работа. Одно предложение другому рознь. Я отказываюсь от актёрских проектов сериального плана, даже неплохого уровня. Как представлю, что на четыре месяца придется «улететь» в какой-то сериал среднего пошиба… Это же с ума сойти от скуки! За что-то неинтересное с точки зрения режиссуры браться тоже не хочется. Есть у меня страх, что если проект не будет «сложносочиненным», изначально совершенно неправильным, новым по жанру, нестандартным, то у меня ничего не получится. Достаточно других людей, которые знают, как что-то простое поставить, они учились этому, сколько времени понадобится на репетиции, на съемки. Они владеют системой координат, а я нет, мне кажется, что не выйдет то, что нужно. В этом случае мне уже не то что скучно, я не умею так работать. Зато если все сложно, непредсказуемо, тогда у меня есть желание биться, действовать.

— В вашем спектакле играет директор МХТ Юрий Кравец…

— У него есть несколько спектаклей, ему очень нравится играть. Он в «Доме» по Гришковцу занят, в «Свидетеле обвинения» у него роль. Он король эпизода, я бы сказал.

— Вам как режиссёру сложно было работать со своим директором, начальником?

— Мы старались сложностей избежать. Он трезвомыслящий человек. Прекрасный директор, очень серьезно, насколько я понимаю, подходит к своим обязанностям, при этом умеет переключиться и быть совершенно свои человеком во время репетиций. Мы оба понимали, если будут какие-то привилегии для директора, то у него просто не получится роль. Отношение к нему было такое же, как и к остальным артистам. Мы покрикивали друг на друга во время работы, это в порядке вещей. Странно было бы, если мы обошли бы острые углы. В итоге он любит этот спектакль, говорит, нашел для себя в нем что-то важное.

— Какая вообще сегодня в МХТ атмосфера?

— Прекрасная. Я не все театры близко знаю, естественно, хотя после выпуска пронесся некоторым образом по многим театрам Москвы. Так случайно сложилось, по неделе удалось поработать с некоторыми из них. И с коллегами я общаюсь. Рискну сказать, что с точки зрения свободы артиста внутри театра с МХТ в столице никто не сравнится, по крайней мере, из тех театров, где есть постоянная труппа. Это не напускной патриотизм, у нас такая система выработана. Создано ощущение проектного театра. Как говорит наш художественный руководитель Олег Павлович Табаков: «Театр — это супермаркет, где ты можешь разные спектакли выбрать». Причем та полка «супермаркета», которая представляет качественные, интересные и в то же время экспериментальные продукты, обновляется каждый год. Вышел замечательный спектакль Виктора Рыжакова «Пьяные», Марата Гацалова " Сказка…». «Юбилей Ювелира» и другие. То, что Олег Павлович позволяет всему этому расти — чудо! Я в него, признаться, влюблен, и в него, и в ту систему, которую он и его помощники организовали в театре. МХТ, по-моему, поразительное явление, страшно будет, если оно исчезнет. Я имею в виду, что сейчас свободных мест вообще становится все меньше, это меня действительно пугает.

— Учитывая туманное будущее российских театров, вы рассматриваете для себя вариант эмиграции?

— Это трудно. Я жил какое-то время в Америке, несколько лет там учился в школе. Прекрасная страна, где много своих плюсов, но тяга домой (не хочется говорить громких слов типа «ностальгия») присутствует. Я бы с удовольствием поехал за границу поработать, но уезжать из России с ощущением, что ты больше не вернешься… Это просто невозможно! Если бы встал такой выбор, эмигрировать ли, полагаю, я бы остался. Но сейчас вообще глупо об этом говорить.

— Российский актёр, режиссёр, на ваш взгляд, может реализоваться за границей в своей профессии?

— Это очень сложно, мне кажется. Хотя возможно все. Я был в Голливуде, понимаю, что там конкурс гигантский. Надо понимать, что придется здесь все бросить, поехать и в новой стране биться как рыба об лед, начинать с самого начала. С тех проектов, которые идут по кабельному телевидению в 12 часов дня. Либо нужно, здесь что-то сделав, приехать туда для какой-то конкретной работы.

— Правда, что вы занимаетесь журналистикой?

— Не могу так сказать, потому что есть люди, кто ей серьезно занимается, среди них и мои близкие родственники. Журналистике нужно, как и любому другому делу, посвящать много времени. У меня был небольшой опыт журналистских набегов, их я бы скорее назвал гражданским выпендрежем. Что-то казалось мне неудобоваримым, я хотел, как-то не смог промолчать… Это в Америке президента Никсона разоблачили журналисты, вот тогда был эффект… Я подобных вещей не делал.

— Минувший театральный сезон в России был связан с театральными скандалами. Уголовное дело по поводу оскорбления верующих из-за оперы «Тангейзер», закрытие спектакля «Православный ёжик»… Вас такие тенденции задевают, беспокоят?

— Я непосредственно с этим сталкивался, поскольку некоторое время работал с Театром.doc, который испытывает сейчас серьезные проблемы, связанные с атакой на него властей. Можно много рассуждать на эту тему, и, наверное, не стоит, потому что об этом и так постоянно говорят. Меня одно явление задевает лично: когда люди, не имеющие к театру никакого отношения, никогда в нем всерьез не бывавшие, не читавшие ничего, связанного с этим, кидаются фразами вроде: «Почему за государственный бюджет…». Они считают себя вправе заявить, что хотят закрыть какие-то спектакли или обрезать кому-то финансирование, хотя в театре последний раз были с классом в школе. Ясно, что это выслуживание. Отвратительно. Не надо ничего запрещать!

Фото: Мария Аникина