Принцип чтения.
Лев Рубинштейн: «Стихи лучше воспринимать на слух, а не читать»

АВТОР

Мария Симонова

Признаюсь, слушать Льва Рубинштейна, поэта, писателя, одного из основоположников московского концептуализма — это огромное удовольствие. Встретиться с классиком и пригласить в «Принцип чтения» удалось в Москве.

Лев Семенович лаконично и мудро рассказал о стихах, которые его потрясли, культовых книгах своей молодости, о сходстве социальных сетей и литературы, объяснил, почему предпочитает перечитывать, а не читать новые книги и признался, что спокойно относится к научным статьям с любыми трактовками своего творчества.

— Мое детское чтение — там было много всего, спасибо маме. Первое, что я запомнил, это сказки Пушкина. Не какую-то одну, а все. Мама мне читала вслух. Это легло.

***

Я знал наизусть «Мойдодыра». Дело не в том, что он мне очень нравился. Мне его много раз читали, я и запомнил текст. Родители мной даже хвастались. Я, четырехлетний, стоя на табуретке декламировал гостям «Мойдодыра». Они аплодировали, что мне очень нравилось.

***

Я рано научился читать сам, опять же, спасибо маме. Она использовала замечательный педагогический прием. Я читать уже умел, но не хотел, ленился, мне было удобнее слушать. Тогда мама взяла «Робинзона Крузо» и прочитала мне первую главу. И сказала: «Дальше не буду!». Так учат плавать, когда с лодки в воду сталкивают. И я прочитал все сам. Кажется, это первое самостоятельно прочтенное мной произведение. Оно захватывающее.

***

В детстве читал все без особого разбора. Дома было много книг. Что-то узнавал от старшего брата — он тоже читал все подряд. Брат принадлежал к тому поколению, которое сейчас называют «шестидесятниками». Он был не гуманитарий, а инженерно-технического направления человек. Но в их кругу было принято и модно читать, знать наизусть стихи. Без цитат ты даже не имел шансов познакомиться с девушкой! Чтение — это было очень важно, так же, как и джаз, и художественные выставки. Пусть поверхностно, но их поколение этим интересовалось.

Брат приносил домой поэтические сборники. Я их непременно читал. Был период, когда мне нравилось абсолютно все, что зарифмовано.

Только в старших классах школы я наткнулся на Пастернака и почувствовал, что задохнулся. И понял, что бывают разные стихи.

Из поэтов я читал обычный для всего моего поколения набор. Кроме названного уже Пастернака — Мандельштам, Хлебников, Цветаева. Блок как-то проскочил мимо меня. Стихи Гумилева знали. Он был так же недоступен, как и Мандельштам, но существовал самиздат.

***

Я долго запрещал себе писать стихи. Вкус у меня уже какой-то был, а так, как хотелось, сочинять не получалось. Только уже учась на старших курсах, я начал писать. Очень уж велико было желание, а еще я попал в компанию пишущих людей.

***

Одно время мне мешало чтение. Кругом было так много замечательных стихов, что я начинал писать и понимал: подражаю. Так было до той поры, пока я не создал свою манеру стихосложения, которая вам известна. Тогда мне все перестало мешать.

***

В том кругу, где я формировался, в 70-е годы (в то время я был сознательным молодым человеком) существовал набор культовых книжек. Считалось, что прочитать их надо обязательно, иначе с тобой будет вообще невозможно общаться. Мы увлекались дзенскими текстами. Еще все читали Томаса Манна, «Волшебную Гору». Сейчас я бы за нее не взялся… В тот период было важно преодолевать толстые книги. Теперь у меня просто не хватило бы на такой толстый роман душевных сил.

Важным автором был для нас Герман Гессе. Разумеется, я об «Игре в бисер». Читали мы и его отдельные стихи. Тем более что их переводил Сергей Аверинцев, который тоже был для нас культовой фигурой.

***

Много читали не беллетристики, а хорошей филологической, культурологической литературы. Лотмана, Бахтина. Я был очень увлечен трудами наших формалистов — Шкловского, Тынянова и других. Уже в те годы для меня нон-фикшн был интереснее остального.

Хорошие гуманитарные авторы, филологи, в частности, как правило, хорошие писатели. Того же Лотмана я считаю выдающимся. А Тынянов и Шкловский были в буквальном смысле писателями, авторами прозы.

Формалисты стали важным чтением, думаю, они повлияли на меня, на мою манеру стихосложения. Но опосредованным образом. Семиотические идеи Лотмана тоже были модными и значимыми. Хотя на мою форму больше влияли изобразительное искусство и музыкальный авангард.

***

Если говорить о современных идеологах, то Роман Лейбов чудесно пишет. Андрей Зорин, филолог, историк литературы увлекательные, вполне литературные тексты создает.

Из прежних времен я считаю настоящей литературой «Записные книжки. Воспоминания. Эссе» Лидии Гинзбург. Сильнейшая вещь.

Тексты своих друзей поэтов, писателей мы не столько читали, сколько слушали. Это было время устной традиции. Никого не публиковали, поэтому мы очень часто собирались и читали свои стихи и прозу. Встречались в мастерских художников, квартирах, расположенных в центре Москвы. Я как автор поэтических текстов считаю себя принадлежащим к устной традиции. Вообще, всегда подозревал, что поэзия — это искусство устное. Я со слуха лучше воспринимаю стихи. К сожалению, многих любимых поэтов я не имел возможности услышать, а актерское чтение отрицаю вообще. Даже хорошее. Только автор может читать свои стихи!

Где-то в конце 80-х появилась пластинка, где были собраны голоса разных поэтов прошлого. Издали фонотеку из чьего-то частного собрания. Слушать те записи — это был удивительный опыт. Я даже к некоторым поэтам пересмотрел отношение, услышав их голоса.

Есенин поразил. Я к нему как к поэту относился достаточно сдержанно. Но когда услышал, как он читал монолог Хлопуши из «Пугачева», то это было так сильно! И я понял, почему у него была такая прижизненная слава. Харизма невероятная!

Был среди записей и голос Мандельштама. А стихотворение Блока читал Эдуард Багрицкий. Ахматову мы слышали и раньше — ее «Реквием» распространялся в магнитофонной записи.

Пастернак очень неожиданно для меня читал свои стихи. Высоким голосом и с детской интонацией.

Те записи меня лишний раз убедили в том, что поэзия — это дело телесное.

В последние годы я понял: мне интереснее перечитывать, чем читать. «Анну Каренину» я раз в три года точно читаю. «Войну и мир» тоже. Как-то все время что-то новое находишь. Когда ехал в метро на нашу встречу, то на планшете читал «Капитанскую дочку». Это восхитительно совершенно… Детали уходят, когда читаешь в первый раз. Я считаю, первое чтение — вообще не чтение, а ознакомление. Надо читать как минимум дважды.

Для меня критерий качества текста — это хочется ли мне его перечитать. Бывает, пока читал, казалось, все хорошо. А потом сразу же все позабыл. Хочу еще раз почитать или не хочу, это моя двухбалльная система оценки.

***

Из тех книг, которые мне запомнились за последние годы — это Гаспаров, «Записи и выписки» и Чудаков, «Ложится мгла на старые ступени». Из всего, написанного за последние 20 лет я считаю их выдающимися достижениями современной прозы. Обе книги нон-фикшн.

«Записи и выписки» собраны из каких-то кусочков, которые Гаспаров не включал в основные работы, просто записывал. Потом издательство «Новое литературное обозрение» уговорило его эти штуки опубликовать, хотя он и не хотел. Получилась в итоге проза современнейшая, книга, которую можно читать с любого места. Какие-то фрагменты в разные «перечтения» упускать, на других фиксироваться. Кстати, так же любимые романы перечитываешь. Я поймал себя на том, что в «Войне и мире» в какие-то периоды одни места читал наиболее внимательно, а в какие-то пролистывал. Вероятно, для каждого возраста есть своя «Война и мир». Также с «Евгением Онегиным», да и со всеми великими книгами. А «Записи и выписки» так построена, что ее бессмысленно читать иначе. Там нет нарратива. Открыл, начал читать и вдруг — бац! — я этого не замечал раньше!.

Что касается «Ложится мгла…», то это замечательная книга. Она даже обозначена как «роман», хотя, считаю, романом не является. Абсолютно документальная, биографическая книга, описывающая уникальную человеческую судьбу. Довольно глупо пересказывать ее, пусть прочтут, кто захочет. Это история его семьи, старшего поколения. В годы большого террора они поняли: сейчас до них дойдет очередь, поскольку происхождения они наполовину дворянского, наполовину поповского. Тогда они уехали из столицы в Казахстан в глухое место…

У этой истории есть схожесть с «Робинзоном Крузо». В новом месте они всему научились. Были интеллигентные люди, но освоили все, даже изобрели мясорубку. И жили неплохо, лучше соседей. С утра до вечера трудились, жизнь была тяжелая. Что-то выращивали, мастерили, дом сами построили. Их дворянская бабушка все время напоминала, что нож справа, вилка слева, остальные правила… То есть они не просто не одичали, а еще и сохранили традиции.

***

Сейчас читаю больше с планшета. И чаще не книжки, а социальные сети, в основном фейсбук. И читаю, и сам активно пишу. Рассматриваю свое в нем участие как некий литературный проект, который, может, когда-нибудь станет книжкой. Я не тороплюсь с изданием: надо, во-первых, понять, что это за жанр, во-вторых, накопить критическую массу материала.

Если ты умеешь правильно фильтровать информацию, не растворяться в социальных сетях, не реагировать на чепуху, то это вполне себе современная литература. Просто другой жанр, где есть все, что для нее надо. Смешное, страшное, серьезное, несерьезное. Есть пустяки, есть чепуха. Все то же, что и в «Евгении Онегине», например. Ведь что такое «Онегин»? Это болтовня…

«Записи и выписки» Гаспарова по структуре очень похожи на фейсбук. Тоже отдельные записи — то длиннее, то короче.

***

Не смотрю в фейсбуке на количество лайков, смотрю поименно. Если среди тех, кому понравился мой пост, нахожу людей, чье мнение мне дорого, то радуюсь. А количество не так важно. Комментарии обычно читаю. Если есть время, отвечаю. Не то чтобы я провожу в фейсбуке целые дни, но какая-то часть времени на него уходит.

***

Не видел сериал по «Войне и миру». Это моя некоторая ущербность, я так ощущаю, не шучу — все в моем окружении сморят сериалы, а я нет. Такая мода, и говорят, это весьма интеллектуально. Но у меня до сих пор представление о сериалах, как о какой-то попсе. Наверное, я себя преодолею и что-нибудь начну смотреть. Но пока мне что-то мешает.

Возможно, мне не хватает темперамента на длинные дистанции. Я спринтер. Представить, что я смогу смотреть что-то больше двух часов, мне сложно.

По понятным причинам, мне всегда нравилась малая проза, короткие вещи. Начиная с чтения древних китайцев, Лао-цзы и других. Хотя сейчас самый авторитетный, мейнстримный жанр по-прежнему роман. Премии, тиражи получают именно они. Но мне лично это мало интересно. Я думаю, лучше смотреть сериалы чем читать романы.

***

Читаю научные работы о своих текстах, когда они мне попадаются. Любопытно, конечно. Но очень часто ерунду какую-то пишут. Недавно наткнулся на ссылку на какое-то издание, кажется, провинциальное, где была статья про меня. Ее автор сочинил мне биографию. Как это всегда бывает, что-то совпадало, что-то нет… Меня развеселило, что автор явно не москвич или совсем юн. Он написал, что я родился и жил в коммуналке на Новом Арбате! Он не знал, что тогда еще не было Нового Арбата, не говоря уж о том, что на нем никогда не бывало коммуналок.

Я, конечно, человек нарциссический, но не до такой степени, чтобы отслеживать все, что обо мне пишут. Конечно, мне интересно, как и любому человеку. Но я никогда не делаю из этого проблемы. Мне не придет в голову возмущаться неправильной трактовкой моих текстов. Как человек написал, так и написал. Бывает, встречаю вещи, которые мне кажутся поверхностными. Но мне не придет в голову объяснять это автору. Я и путешественник благодарный, мне многое нравится, и вообще благодарный человек.

Кто-то нашел время, обратил на меня внимание, и это хорошо. Ну, если глупость написал, то имеет право.

Редко перечитываю свои тексты. В основном когда я выступаю и что-то читаю публично. Выбираю программу для таких встреч по-разному. Пытаюсь просчитать фактуру той аудитории, которая будет слушать. Правил нет, все, скорее, интуитивно. Иногда решаю, что часто читал ту или иную вещь, и убираю ее из программы.

***

Книги своих друзей сознательно не перечитываю. Многое наизусть помню. В разных жизненных ситуациях в памяти выскакивают цитаты. Это самый интересный и таинственный способ бытования именно поэзии. Не когда кто-то берет с полки книжку и читает, а когда что-то возникает у тебя в голове «бегущей строкой». Заметил, в первые дни весны у меня начинают просто «бить фонтаном» стихи Пастернака. Разные строки вспоминаю. И я ведь даже не могу сказать, что считаю его лучшим поэтом. Не повлияла на меня никак его поэтика. Но это как первая любовь. Я просто его люблю, хотя прекрасно осознаю его недостатки, вкусовые проколы… Но он имел право. Однажды читал про Пастернака, что его поэзия — она как альпийский воздух, который прочищает легкие. Да, в нем была сама стихия.

***.

Есть формула, которой я спокойно придерживаюсь, поскольку не являюсь литературным критиком. Я с легкостью говорю, что лучшие поэты — это мои друзья.

За молодыми, начинающими авторами пристально не слежу. Есть ощущение, что все, что мне надо, уже написано и мной прочитано.

Фото: Максим Каширин