Концертмейстер томского симфонического Анна Штрауб: Как не разбить скрипку и слушать тишину

АВТОР

Мария Симонова

Скрипачка Анна Штрауб в томском симфоническом оркестре третий сезон. Юная светоловолосая девушка кажется очень хрупкой, но по безупречной осанке можно угадать сильный характер.

Он ей действительно необходим — с прошлого года Анна стала концертмейстером, человеком, во многом ответственным за игру всех музыкантов. Мы выяснили, чем именно занимаются концертмейстеры, сколько времени отнимает скрипка, и что томичи услышат 18 сентября на открытии сезона.

Концертмейстер Анна — девушка из музыкальной семьи. Супруг, Максим — виолончелист. Сестра-скрипачка работает в Германии, ее муж и свекр — скрипачи, да и сын тоже учится играть на скрипке. Анина мама — тоже скрипачка, преподаёт в колледже искусств и руководит камерным оркестром. Папа, хотя и учился в колледже по классу духовых инструментов, классическим музыкантом не стал, зато гастролировал со своей рок-группой «Рецепт» по всему СССР. Зато в свое время именно он настоял, чтобы Аня взяла в руки скрипку, и начав в четыре года заниматься дома, в пять девочка уже пошла в музыкальную школу. До 17 лет Анина мама оставалась ее педагогом.

— Сложно ли было учиться у родного человека?

— Она и со мной, и с моей старшей сестрой, тоже скрипачкой, занималась. Не представляю, как она справлялась, ей просто надо памятник поставить! У нас во время учебы были сложные отношения. Она взяла на себя роль педагога, иногда я на нее обижалась. Когда повзрослела, то поняла, насколько ей приходилось нелегко, какая она молодец, что справилась с этим. Я не знаю, решусь ли учить своих детей.

— Когда захотелось связать свою жизнь с музыкой?

— До 12 лет, думаю, ни один ребенок не будет заниматься добровольно: репетируешь, потому что надо. Мне было тяжело, я даже как-то сказала: «Все, брошу скрипку!». Мама не стала со мной спорить. Тогда я задумалась: как, всю жизнь занималась музыкой, и вдруг не буду?! Стало жаль. А в 12 лет я поступила в специализированный класс при музыкальном колледже в Усть-Каменогорске — городе, где я выросла. С этого момента уже осознавала, что хочу стать музыкантом, и меня не нужно было заставлять играть. Вообще, маленькие дети играют на скрипке один час в день. В колледже мы репетировали по четыре часа, в консерватории пять-шесть, а когда готовились к конкурсам, то круглосуточно.

— Продолжать учебу вы отправились в Новосибирск. Почему выбрали именно этот город?

— В Новосибирске очень хорошая скрипичная школа, где учились такие знаменитые музыканты, как Вадим Репин, Максим Венгеров. Был и семейный момент. Наш папа родом из Новосибирска, старшая сестра получила там образование. Я, идя по её стопам, в 17 лет перевелась в Новосибирскую специальную музыкальную школу, затем поступила в консерваторию.

Моим педагогом стал профессор Алексей Гвоздев, потрясающий учитель, абсолютно увлеченный своим делом. Все восемь лет моей учебы мы репетировали каждый день. Сначала, когда я только переехала, мне приходилось нелегко, специальность начиналась в 8 утра. Вставала в полшестого, совершенно не высыпалась. У меня была привычка играть и ходить по классу, иногда я буквально засыпала на ходу и врезалась в стену. Не знаю, как я не разбила скрипку. Но, несмотря на сложности, я любила музыку.

На пятом курсе Аня с мужем Максимом отправились в Омск. Проработали год, пока на гастроли туда не приехал Томский симфонический оркестр. Ребята сходили на концерт, познакомились с директором оркестра — и приняли решение переехать в Томск. После большого, серого и неуютного Новосибирска, который Аня не любила еще с тех времен, когда бывала там в детстве у бабушки, Томск девушке особенно понравился. Город оказался похож на родной Усть-Каменогорск камерностью и спокойствием. Понравилось и совпадение — писатель Александр Волков, как и Аня, родился в Усть-Каменогорске, а потом переехал в Томск.

— Здесь вы третий сезон. И теперь уже не только как скрипачка, но и как концертмейстер. Как это произошло?

— Я везучий человек! Когда перебирались в Томск, то ни о чем таком не думала. Просто сыграла на прослушивании. Дирижеру и прежнему концертмейстеру оркестра, Сергею Зеленкину, понравилось. Сергею Александровичу на тот момент исполнилось 70, он и предложил мне попробовать свои силы. С позапрошлого года начал постепенно меня готовить, я раз пять за год была концертмейстером. Конечно, это мне очень помогло — я привыкала к новой роли, музыканты привыкали ко мне. Сначала было очень сложно. Быть концертмейстером — это огромная ответственность! Если кто-то что-то не сыграл, я очень переживала, думала, что это только моя вина.

— За что отвечает и чем занимается концертмейстер?

— Проводит групповые репетиции, разучивает с музыкантами партии к концертам. Еще я настраиваю весь оркестр, чтобы инструменты гармонично звучали. Когда произведение исполняется без дирижёра, ответственность за своевременное вступление и единое дыхание оркестра ложится на плечи концертмейстера. В прошлом году, к примеру, у нас был концерт с виолончелистом Сергеем Антоновым. И замечательное произведение Чайковского «Вариации на тему Рококо» мы играли без дирижера. На мой взгляд, в таком исполнении достигается максимальное единение солиста и оркестра. А еще концертмейстер расставляет штрихи. Штрихи — это всегда проблема, поскольку у каждого свое мнение, у музыкантов часто возникают споры, и концертмейстер должен поставить точку в этом вопросе. Становление концертмейстера — это долгий процесс. Я всего второй год в этой роли. Надеюсь, что оправдаю доверие, оказанное мне.

— Концертмейстер оркестра — это всегда человек со скрипкой?

— Да, только скрипачи играют эту роль. По положению удобно — мы находимся на сцене рядом с дирижером, ему проще с нами общаться. И не бывает такого, чтобы скрипачи в каком-то произведении не играли. Фаготы иногда молчат, или трубачи. А без скрипки не обойтись, мы всегда на сцене, у нас больше всего нот.

— Многие музыканты в оркестре старше вас. Тяжело ли найти к ним подход?

— Концертмейстеру необходим сильный характер. Пока мы еще ищем общий язык, мне удается мягко доносить свои пожелания до артистов. Но ко мне все хорошо относятся, чему я очень рада. Сначала не очень уютно себя чувствовала, что руковожу взрослыми людьми, а потом привыкла.

Постепенно срабатываешься с людьми. Мне в прошлом году было безумно сложно. После того как провела две первых программы на месте концертмейстера, думала, больше не смогу, выдохлась. Мне дали отдохнуть, я ушла на дальний пульт, меня заменила коллега-скрипачка. Потом я вернулась. Важен опыт, практика.

— Есть ли какие-то профессиональные сложности работы в оркестре?

— Мы в консерватории другим занимаемся — играем сольно. Там ты долго вычищаешь партию, учишь ее, по полгода играешь одно и то же, на концерте исполняешь ее наизусть. В оркестре все иначе, другие скорости. Постоянно новые программы, приходится переучиваться. В Европе музыкантов сразу делят — учат на солистов и оркестрантов отдельно. Еще во время обучения все привыкают к определенной работе. У нас все сначала пытаются солировать, хотя работают в группе. Ведь в консерватории их учили быть солистами, а работать пришлось в оркестре… в этом трагедия российского образования. Я никогда сильно соло не хотела играть, нормально восприняла такую перемену. А кто-то мечтал солировать, им тяжело перестроиться. Раньше музыкантам было сложнее в финансовом плане, сейчас лучше ситуация в стране, и зарплаты музыкантов потихоньку становятся выше. Из студентов находят себе работу струнники, духовики, а пианистам приходится сложнее, нужно меньше людей.

— Томский оркестр сегодня достаточно укомплектован?

— Да, прежде у нас не было фаготов, но сейчас пришло три музыканта. Потихоньку у оркестра появляется второе дыхание. Когда я училась в Новосибирске, мне говорили: «Ой, Томск, там в оркестре кризис, не нужно туда ехать!». Потом наш сокурсник Саша, альтист, сюда перебрался и рассказал нам, что все не так. Оркестр растет, развивается, омолаживается, играет интересные программы.

— А как вам томская публика, люди готовы слушать серьезную музыку?

— Здесь замечательная публика, видимо, за счет университетов. Зал часто полон, хотя бывают провалы, когда на сцене больше людей, чем в зале. Но это от времени года зависит, от других обстоятельств. Я не ожидала, что 1000-й зал будет набираться на симфонии. Когда заграничные коллективы приезжают, в БКЗ даже аншлаги. Венский оркестр выступал, столько стульчиков подставляли… Еще меня радует, что не только люди солидных лет в зале, а молодые тоже приходят. Надеюсь, лет через 10 еще будут слушать классическую музыку.

Из чего состоит жизнь профессиональных музыкантов? Надоедает ли им музыка, мешают ли они друг другу репетировать, дружат ли они только с музыкантами и как долго можно не играть на скрипке профессиональному скрипачу? Обо всем этом мы расспросили нашу героиню.

— Насколько свободны музыканты оркестра в создании своего образа?

— Когда я училась в консерватории, то обычно надевала кроссовки, майку, джинсы. Но в Новосибирске большие расстояния, ничего не успеваешь, я вечно куда-то бежала. Когда приехала в Томск, подумала, что уйду от спортивного стиля, буду носить только платья. Сначала хотелось надеть джинсы, но теперь мне уже и в платье комфортно. Считаю, на работе важно преподносить себя определенным образом, не в джинсах и тапочках ходить.

— Что надеваете на концерты?

— В основном черное. Специальных нарядов для выступлений у нас пока нет, хотя это было бы неплохо. Главное — надеть черное и желательно длинное. Туфли выбираем любые, платье -обычно до пола.

— Сколько сейчас вам приходится репетировать?

— Репетиции оркестра длятся 4 часа. Потом прихожу домой, и надо готовиться самостоятельно, учить партии. Может, кто-то этого и не делает, но я не могу.

— А муж тоже дома репетирует, не мешаете друг другу?

— У нас в Томске две комнаты, к счастью. В Омске снимали квартиру-студию, там действительно была проблема, как одновременно репетировать. Ставили глушители на инструменты, играли совсем тихо. Либо распределяли время, кто когда занимается.

— Как долго можно не играть на скрипке?

— В прошлом году я попробовала какое-то время не заниматься. Мы поженились, поехали в свадебное путешествие в Германию, я решила отдохнуть… Потом так тяжело было восстанавливаться! Мышцы болели, отвыкли от работы. Больше так не экспериментирую длинных пауз не делаю.

— Вы все время играете на одном и том же инструменте?

— Недавно привезла в Томск свою вторую скрипку, на ней буду играть на улице. Свой основной инструмент поберегу — ему больше 100 лет, он не очень любит солнце, ветер. Ее купили моей сестре, когда она училась в Новосибирске, потом скрипка перешла мне.

— Вы с родственниками и коллегами можете обсудить какие-то профессиональные вопросы?

— Иногда звоню родным. Муж моей сестры — концертмейстер Дортмундского оркестра, спрашиваю у него совета. Мы с ним, кстати, учились у одного педагога в Новосибирске, но потом он уехал в Испанию, в Германию, где завершил образование.

— А немецкий вы знаете? Насколько концертмейстеру сегодня нужны иностранные языки?

— Не могу сказать, что идеально, но общаться на нем могу. Сейчас к нам приедет дирижер из Голландии, будем разговаривать с ним по-немецки. В прошлом году с нами работал итальянец в прошлом году, с ним мы тоже на немецком общались. Английский я не знаю, наверное, надо выучить. Сложно приходится с иностранцами, переводчика нам не дают.

— Музыкальные семьи — это традиция?

— Мы познакомились с мужем, когда нам было по 15 лет. Мы из одного города, учились вместе в колледже искусств. В 17 лет я уехала в Новосибирск, а он еще доучивался в Усть-Каменогорске. Спустя три года, он тоже приехал в Новосибирск, и мы поступили в консерваторию на один курс. Чувства вспыхнули с новой силой, и больше мы уже не расставались.

— Все ваши друзья, вероятно, тоже музыканты?

— Да, редко находится время с кем-то еще общаться. У меня только одна подруга не связана с музыкой, она логопед. Мы в Казахстане в шесть лет познакомились и с тех пор общаемся. Видимся раз в год, когда я приезжаю домой, а так общаемся по скайпу.

— Слушайте ли вы музыку в свободное время, или от нее хочется отдохнуть?

— Репетиция заканчивается и хочется тишины. Уши устают настолько, что у меня никакого желания нет слушать что-то, иногда хочется в лес убежать, скрыться от любых звуков. Но когда готовлюсь к репетициям, то слушаю те произведения, что нам нужны.

— Чьи произведения вам интереснее всего исполнять?

— Всех люблю, даже современную музыку. Ко всему привыкаешь, прислушиваешься. Дебюсси и Равель мне близки. Их музыка, на мой взгляд, похожа на картины импрессионистов. Легкие мазки, чувство полета… Я и в живописи люблю это направление. Сама пробовала рисовать, купила краски, альбом, но у меня ничего не получилось… Может, потом вернусь к изобразительному искусству.

— 18 сентября Томский симфонический оркестр официально открывает свой сезон. Расскажите, что ждет слушателей?

— Мы исполним «Фантастическую симфонию» французского композитора Гектора Берлиоза. Она в Томске больше 15 лет не звучала. Симфония связана с эпизодом из жизни самого композитора — его романтической любовной драмой с Генриеттой Смитсон, ирландской актрисой. Их историю обсуждал весь Париж. Девушка не отвечала музыканту взаимностью, и он даже подумывал о самоубийстве. Но в итоге превратил свою страсть в симфонию. Это впечатляющее сочинение, оно пробуждает фантазию, невольно возникают яркие образы. А еще мы сыграем «Матушку Гусыню» Равеля, одного из моих любимых композиторов. С радостью приглашаю всех на наш концерт!

Фото: Саша Прохорова