Принцип чтения.
Валентина Бекетова: «Мне неважно, где и когда читать интересную книгу»

АВТОР

Мария Симонова

Актриса Томского драматического театра, народная артистка РФ Валентина Бекетова говорит, что она по литературе не специалист, а любитель. От слова «любить», что сразу чувствуется по ее рассказам.

Книги ее вдохновляют, и расстаться с ними иногда бывало так сложно — в детстве даже приходилось читать под одеялом с фонариком.

Как актриса выбирает пьесы для постановок Литературно-художественного театра ТГУ, которым руководит много лет, каких героев сложнее всего воплотить на сцене, и какие строки доставляют ей особую радость? Все это мы выяснили у героини нашего очередного «Принципа чтения».

— Книги появились в моей жизни с глубокого детства. Тогда их еще не было в магазинах в таком изобилии, как сейчас. Но у нас была соседка, работающая в маленьком книжном ларьке, она всегда нам что-то приносила. Еще, конечно, я увлеклась книгами благодаря папе. Среди моих воспоминаний есть такая идиллическая картинка: наша семья вечером сидит за столом в небольшой комнате. Горит абажур, мама вяжет (она вязала очень здорово — покрывала, накидки, шторы — у меня до сих пор они сохранились), а папа читает вслух. Я же сижу, открыв рот, и слушаю.

Не назову свои самые первые книги, но хорошо помню вопрос, который у меня возник в детстве после известного стихотворения Сергея Михалкова «В воскресный день с сестрой моей мы вышли со двора…». Там есть строчки «Жил человек своим трудом и не был в кабале». Я долго выспрашивала у папы, что такое кабала.

Начинала читать я с классики. На окончание учебного года папа несколько раз дарил мне собрания классиков — Пушкина, Толстого, Чехова… Во взрослую жизнь я входила с рядом собраний сочинений. Они до сих пор в моей библиотеке, я перевозила их за собой. Впрочем, не так много я переезжала — родилась в Новосибирске, там же росла, училась, вышла замуж, родила ребенка. И только в 1972 году перебралась в Томск — нас пригласили сюда на работу в Томский драмтеатр.

Книги в нашей со Славой жизни (Вячеслав Радионов — муж Валентины Бекетовой, также артист театра Драмы — прим. авт.) буквально физически занимают очень большое место. Пристрастия у нас разные, у каждого своя библиотека.

Я свою собирала много лет, мы с моим первым мужем Толей Лукиным долгие годы покупали книги, даже искали по разным городам тома самого первого собрания сочинения Толстого. Когда мы расходились, то единственное из-за чего спорили, что делили, стала библиотека.

Наша жизнь в Томске началась со знакомства с Владимиром Суздальским, большим театралом, коллекционером и знатоком книг, чье имя теперь носит книжный магазин «Букинист». Когда мы сыграли один из первых своих спектаклей в Томске, «Валентин и Валентина», то на вахте театра нас ждала книга от Володи. Встреча была судьбоносной. Мы начали общаться, и он на всю жизнь стал нашим близким другом.

Когда Толя учился в Москве, время было тяжелое, денег не хватало. Володя Суздальский приходил в гости, я показывала ему наши книжные стеллажи и спрашивала, что лучше сдать в «Букинист». Он выдергивал с полок в основном художественные альбомы. Они стоили дорого, поэтому почти все тогда были проданы.

Сейчас я иногда делаю «чистку», отдаю книги в университет, в библиотеки, но все равно шкафы внушительные.

Понимаю, с собраниями сочинений Маяковского, Чехова, Пушкина, с другой классикой расстаться не смогу никогда… Я несовременная, люблю хорошую литературу, и нередко к ней возвращаюсь. Кроме самих произведений, люблю воспоминания, письма писателей. Когда погружаешься в какую-то историю, то мне всегда надо знать, что вокруг. Время, эпоха… Люблю литературу им посвященную.

Если я открываю для себя нового автора, и он мне интересен, я непременно должна с кем-то поделиться. Не только в театре Драмы, но и в Литературно-художественном театре ТГУ, которым много лет руковожу. Я называю себя «бациллоносителем». Когда чем-то увлекаюсь — «заражаю» этим и окружающих.

Если в общении с человеком какие-то моменты находят у меня внутри перекличку, это всегда очень подкупает. В том числе — общие любимые книги. Пришла как-то ко мне в ЛХТ новая девочка. Я принеслась из театра на репетицию с учениками чем-то заведенная. Рассказываю ребятам: «Какой ужас!». И дальше произношу фразу Давида Самойлова, одного из своих самых любимых поэтов… У него есть небольшое стихотворение «На смерть Ахматовой», там в конце строки:

Тянем, тянем слово залежалое,

Говорим и вяло и темно.

Как нас чествуют и как нас жалуют!

Нету их. И все разрешено.

Я произнесла: «Нету их. И все разрешено». А девочка вдруг спрашивает: «Это Самойлов?». Я поразилась, что она знает этого автора и прониклась к девчушке глубочайшей симпатией.

Я так устроена, что литература, поэзия, все, что касается жизни души, меня иногда наталкивают на озарения. Все равно они порой случаются. Не получается, не получается, а потом раз — на строчку наткнешься, и она высвечивает всё иначе, происходит маленькое открытие! «Над вымыслом слезами обольюсь» — это обо мне.

Я могу буквально эмоционально облиться слезами от текста, так могу быть им потрясена.

Много лет я руковожу Литературно- художественным театром ТГУ. И эта моя работа имеет непосредственное отношение к литературе. И поэтические вечера по произведениям Пушкина, Лермонтова, Есенина, Цветаевой… Есть в нашем репертуаре спектакль «Желание желаний» по стихам чудного испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки… Прикосновение к творчеству других поэтов, в том числе университетских…

Разные критерии и разные обстоятельства, влияют на выбор пьес в ЛХТ. В театре мало мужчин — значит, надо брать пьесы, где много женских ролей. Вот сейчас ищу пьесу для парней, надо их занять, чтобы было интересно и им, и мне. Так появляются спектакли по пьесам Шекспира, Ростана, Осборна, Берберовой и разных других авторов. Сейчас читаю пьесы Уильяма Сарояна, очень хочется прикоснуться к этому автору.

Сказывается и ситуация в стране. Когда в 80-е начали публиковать такие произведения, как «Реквием» Анны Ахматовой, «По праву памяти» Александра Твардовского, «Исчезновение» Юрия Трифонова, они были интересны и только что напечатаны, мы поставили по ним спектакль. Это время, оно тоже диктует.

В этом году я сыграла сотый моноспектакль по стихам Марины Цветаевой «Тебе — через 100 лет».

Он появился в 90-е годы. В ту пору главным режиссером театра Драмы стал Юрий Ильин, а директором — Мучник. Моисей Миронович был амбициозным человеком и руководителем, он выбил какие-то средства для развития малой сцены. Ильин прекрасно разбирался в поэзии, чувствовал ее и понимал. Он сказал артистам: «У кого есть идеи, приходите, рассказывайте!». Я взяла стихи Цветаевой и показала их режиссеру. Он одобрил. Подборка была моя, а остальное, то, что зрители не видят, а только воспринимают — работа режиссера. Нельзя же просто прочитать стихи, надо их на что-то нанизать. Ильин сказал: «Из того, что ты выбрала, можно сделать только реквием, но мы его делать не будем, это зрителей отпугнет». Сейчас я бы, наверное, другие стихи принесла… Я их обожаю, они дают мне силу жить, возможность прикоснуться к вечности, если так можно выразиться, к бытию, а не к быту!

До сих пор, когда долго не играется спектакль и нужно его вспоминать, я смотрю свои листочки с репетиций, где пометки с советами Ильина.

Есть такой закон: из хорошей литературы можно сделать плохой спектакль. А из плохой иногда можно сделать хороший. Но это уже зависит от режиссёра и его взгляда на этот литературный материал.

Со временем понимаю, что материал пьесы, который близок мне по типажу, попадает в меня, играть менее интересно. Чем больше расстояние от актрисы до героя, тем интереснее.

К примеру, в спектакле «Женщины на закате в отсутствии мужей» я с этим столкнулась. Режиссёра этого спектакля, Сережу Филиппова, я знаю много лет, он начинал у меня в ЛХТ, так он мне сказал, что это прямое попадание в персонаж…

В этом для меня и была проблема. Чем дальше персонаж от тебя, тем больше вероятности, что может получиться что-то интересное.

Никогда говорю о тех произведениях, где хотела бы сыграть.

Когда я еще была молодой актрисой, мечтала о роли Нины Заречной. Любила эту героиню, как мне кажется, понимала ее и чувствовала. Но актёрская жизнь распорядилась иначе, я ее не сыграла. Но «Чайку» меньше любить не стала.

Как я выбираю сегодня книги? Круг общения есть, мир вокруг. Как говорил Остап Бендер, «атмосферный столб давит». Целенаправленно литературу не изучаю, но у меня много друзей филологов, мы можем что-то обсудить. Так было с книгами Дины Рубиной, Людмилы Улицкой и разными другими современными авторами.

Люблю у Зюскинда рассказ «Повесть о господине Зоммере». Это чудо какое-то! Прочтите!

Жизнь заставляет что-то искать. У меня много студентов. И в ЛХТ, и выпуск актеров Екатеринбургского института на базе томской Драмы. Я преподавала сценическую речь, мне нужно было выбирать произведения для занятий. Мы там пробовали работать и над Достоевским, и Распутиным, и Ремарком — такие необозримые возможности открываются! А как интересно во всём этом разбираться с точки зрения актёрской профессии!

Я — не специалист, а любитель литературы. Но настоящий любитель. Люблю книги, мне они действительно интересны. Когда тебе плохо, то можешь читать и за что-то «зацепиться». Например, Самойлов написал «Любви благодаренье и всему, Всему — благодаренье». Для меня в этой строке заложен очень глубокий смысл.

По-разному можно заинтересоваться автором. Прочитать не его произведения, а про него, и потом увлечься творчеством.

Считаю, принципа чтения нет ни у кого, если только ты не занимаешься книгами профессионально. Когда книга мне интересна, то без разницы, когда, где ее читать. Могу полночи не отрываться от нее или прочесть в транспорте.

Когда-то с фонариком под одеялом читала, так и заработала свою близорукость. Все выключали свет, ложились спать, вот мне и приходилось брать фонарик.

За чашкой кофе, во время еды не читаю. А у одной моей знакомая даже была специальная стоечка на столе для книжки. Она ее туда помещала, ела и читала.

Времени на чтение становится значительно меньше. Чем больше живу, тем больше оно словно спрессовывается. И соцсети его отнимают: туда заглянул, и не заметил, как час прошел. Но есть и хорошие моменты: появляются люди, с кем давно не виделись. И группа ЛХТ у нас есть, а я должна знать, чем мои дети живут, интересуются.

Один из моих любимых авторов — гениальный Гарсия Лорка! Для того чтобы это понять, надо влюбиться хотя бы в одну его строчку. Тогда все, больше уже никуда не деться. Какая у него образность, как красивы его стихи! Например, не очень известное:

Потупив взор, но воспаряя мыслью,

Я брел и брел…

И по тропе времен

Металась жизнь моя, желавшая желаний.

Или:

Извечный угол

равнин и высей,

(И ветер

по биссектрисе.)

Безмерный угол

дороги каждой.

(И по биссектрисе —

жажда.)

Это только несколько строчек. Но Лорка, несомненно, из тех авторов, у которых наткнешься на некоторые строчки и радуешься им как сумасшедшая!

Фото: Владимир Дударев