«Рупор» в Томском ТЮЗе: лаборатория – время стресса, но актеры не жалуются
Нынешней осенью томская театральная жизнь стала заметно интереснее.
Одно из самых ярких ее событий — театрально-драматургическая лаборатория «Рупор», проходившая в Томском ТЮЗе. Для некоторых городов такие проекты уже традиция, но в нашем подобное происходило лишь второй раз в истории.
Арт-директор лабораторий — Олег Лоевский. Человек, известный всем, кто интересуется современным театром, критик, эксперт «Золотой Маски», продюсер, организатор ряда театральных проектов и фестивалей.
Обычно всё длится чуть меньше недели. В театр приезжают три режиссера, каждый из них за 4–5 дней делает эскиз спектакля по пьесе — часто не самой знакомой публике. Их представляют зрителям, иногда в один день (как это было в Томском ТЮЗе 22-го октября). После каждого показа — обсуждение и голосование. Те, кто смотрел эскиз, высказывают свое мнение, выбирают один из трех вариантов: продолжить работу, оставить, как есть или забыть, как страшный сон.
Удобная форма лабораторной работы приглянулась не только российским театрам. Олег Лоевский занимался этим проектом уже в четырех театрах Румынии. Были лаборатории в Вене, а сейчас ему предложили организовать ее в Иране, идут переговоры с немецкими театрами. В России лаборатории проходят во многих городах, только Томск долгое время оставался в стороне.
В 2011 году лабораторию принимала Томская драма. А на сей раз ТЮЗ выиграл грант Союза театральных деятелей и смог воплотить в жизнь этот увлекательный и для артистов, и для публики проект. Эскизы в Томске создавали режиссеры Георгий Цнобиладзе (Петербург), Никита Рак (сибиряк из Красноярска, работающий в Воронеже) и уже знакомый томским зрителям по спектаклю ТЮЗа «Банка сахара» Павел Зобнин (Москва).
Зачем нужны режиссерские лаборатории? Об этом в своей ироничной манере на пресс-конференции, посвященной «Рупору», рассказал сам Олег Лоевский, уже больше 13 лет занимающийся этим впечатляющим проектом:
— Для меня это прежде всего очистительная «клизма» театру! Лаборатория заставляет сконцентрировать все силы. Появляется драматургия, которую в обычных условиях театр бы не взял, руки бы не дошли. Ему же что нужно — детская сказка, искрометная комедия и бенефис для актрисы! А в Томске на лаборатории Георгий Цнобиладзе выбрал «Оглянись во гневе» Джона Осборна, кто ее сегодня будет ставить? «Лейтенанта с острова Инишмор» Мартина Макдонаха, над которым работал Павел Зобнин, поставить еще могут, но там проблема — в пьесе есть ненормативная лексика. Она запрещена в России законом, а автор запрещает вымарывать ее из текста. Такое противоречие, такая холера! Юлия Тупикина, по чьей пьесе «Офелия боится воды» делал эскиз Никита Рак, современный драматург. А в театре нужна дежурная классика в мизансценах художественного театра. На лаборатории можно попробовать новую драматургию.
Еще во время таких проектов в театр приезжают молодые (или не очень) режиссеры, новые для театра люди, отмечает Лоевский. Например, Георгий Цнобиладзе работает в Питере, он ученик Льва Додина, играл у него в спектаклях, известен как исполнитель роли оленя в «Снежной королеве». Никита Рак работал в разных театрах, сегодня он — режиссер в Воронеже. Павел Зобнин в Томске уже известен, но он в лаборатории появился как замена другого режиссера — изначально должен быть приехать Владимир Золотарь.
— Что такое лаборатория для артистов? За пять дней они не успевают разложить свои штампы по «полочкам». Им приходится играть «на энергии», открывать в себе новые возможности. На труппу распределяют три пьесы, а это значит и те, кто никогда не играл главных ролей, их получат, — рассказывает Лоевский. — В любом театре есть человек восемь, кто занят во многих спектаклях, и двадцать восемь, кто работает меньше или играют роли второго плана. Мы пытались подобрать пьесы, где больше артистов можно проверить, предложить им то, что они не делали, не пробовали. Таким частям театра, как цеха, администрация, тоже приходится нелегко. За пять дней нужно выпустить три спектакля. А для этого собрать декорации, реквизит, костюмы из того, что есть «на подборе», выставить свет, звук, продать билеты, прорекламировать событие. Все мобилизуются, становится видно, умеют люди работать или нет. Ситуация серьезная. И не менее важная составляющая лаборатории — это зритель. Он придет и увидит то, чего прежде не смотрел, попадет в атмосферу стресса. Что мы привозим с собою? Только стресс, больше нам нечем поделиться!
Как переживают лаборатории артисты, которым несколько дней приходится репетировать почти круглосуточно? По наблюдениям Олега Лоевского, есть некая схема. Первый день участники не понимают, что происходит, на второй спорят, что это невозможно и никому не нужно, а на третий осознают, что послезавтра у них премьера:
— Режиссера рядом не будет, он спрячется или уедет. А им отдуваться! Артист, конечно, в стрессе, ночью не спит, учит текст, днем спит, текст говорит вслух. Этот стресс дает возможность по-новому взглянуть на свою работу.
Правда, артистов ТЮЗа круглосуточной работой не испугаешь. Они сами придумали в 2015 году проект «Дыши свободно», и с тех пор регулярно представляют зрителям созданные собственными силами эскизы. Подготовка к нему тоже иногда ведется ночами, в свободное от работы время. Так что на лаборатории они быстро вошли в нужный ритм:
— У актеров сумасшедший блеск в глазах! Я вижу, им все нравится, они окунаются в свое театральное детство, начинают хулиганить. Смеются, шутят, танцуют. И не жалуются на режиссеров, на то, что много репетиций, — заметил Владимир Казаченко, директор Томского ТЮЗа.
— У меня по работе с артистами ощущение, что это не первая лаборатория в Томском ТЮЗе, — признался Павел Зобнин. — Иногда приходится трудно, с артистами «воюешь».
Павел Зобнин прекрасно знает, что такое лаборатория — он в них участвовал уже более тридцати раз, с 2004 года. Ненамного реже бывали в таких проектах Георгий Цнобиладзе и Никита Рак.
— Это «рабочие лошади»! — уверен Олег Лоевский. — Ребята опытные, они достанут любого актера.
Как режиссеры попадают в лабораторию? Арт-директор говорит, участником может стать любой желающий.
— Хотя есть сложные театры, куда я опасаюсь брать молодых, — уточняет Лоевский. — Это неправильно, надо бросать их в воду, но я жалею. Кто был в моих первых лабораториях, уже реже ездят, у них год часто заранее весь расписан. Сейчас третье, четвертое поколение режиссеров участвуют. В том числе совсем молодые. Им трудно сделать шаг из Москвы и Петербурга в провинцию. Даже если они приехали туда учиться из маленького города, то там на них обрушивается вся эта махина с возможностями, ложью, обещаниями, славой, деньгами… Иногда трудно позвать на постановку, а на неделю на лабораторию заманиваешь. И режиссёр после это работы возвращается другим человеком. Артисты потому что, потому что театр… Потому что полюбили! И начинается круговорот. Форма лаборатории удобна. Короткая, жёсткая, требующая концентрации и умения общаться. Кстати, румыны, где я тоже провожу лаборатории, ещё более мудрые в подходе к работе. Режиссеров и труппу увозят в горы на репетиции. И не выйдет сбегать на съемки или спешить к ребенку бегать. Сиди и только работай в пансионате.
Что остается после того дня, когда режиссеры завершат неудержимые репетиции, артисты сыграют в эскизах, а публика посмотрит новые работы? Если проект делается при поддержке гранта, то это шанс получить спектакль с минимальными затратами. А также возможность для сотрудничества с режиссером в будущем:
— Гонорар режиссером платит не театр, что очень выгодно, — отмечает Олег Лоевский. — Иногда эскизы — это полупродукт, иногда нет. Бывает, эскиз на лаборатории получается не лучший, а режиссер находит общий язык с труппой, и после такого знакомства возникает постановка, возможно, совсем другой пьесы. Лаборатория — удобная форма знакомства.
Многие театры именно с помощью лаборатории решают проблему поиска главного режиссера. Эта должность в последние два года в Томском ТЮЗе вакантна.
— Я сторонник лаборатории, а не конкурса, — говорит Лоевский и приводит яркий гротескный пример, аргументирующий его точку зрения. — Недавно в одном театре объявили конкурс на главного режиссера. После первого этапа, конкурса бумаг, из двадцати пяти претендентов осталось пять. Значит, надо всех пятерых пригласить на постановки. Они приехали. Первый получил аванс и исчез. Другой начал репетировать, запил, и тоже исчез. Третий поставил чудовищный спектакль, четвертый — очень хороший, но этот парень не понравился местному начальнику департамента культуры. Пятый режиссер не явился и не стал репетировать. В итоге в театре истратили весь бюджет на год, поставили один хороший спектакль и не нашли режиссера. Вот итоги конкурса. А на лаборатории за пять дней можно посмотреть трех режиссеров. В Екатеринбургском ТЮЗе делали лабораторию для поиска главного, в других городах. И дело не в том, кто покажет лучший эскиз. Надо найти общий язык с труппой. Это важно. При этом, если бюджет лаборатории 300–500 тысяч рублей (главная проблема удаленность от Москвы, цена билетов). Ребята живут в съемных квартирах, гонорары получают небольшие. А провести конкурс на главного режиссера — это обойдется примерно в 3,5 миллиона.
Вполне возможно, что эскизы, созданные режиссерами во время «Рупора», в будущем превратятся в спектакли:
— Если будут удачные работы, подумаем, как договориться с режиссерами и взять спектакли в репертуар, — обещает Владимир Казаченко. — Лаборатория — выход из зоны комфорта, полезная для театра встряска. Материал в чем-то скандальный, необычный. Из него может появиться новая работа.
Олег Лоевский предупреждает, что лаборатория для артистов чревата «отходняком»:
— Ты бежал семь дней, а потом все разъехались, и ты опять никому не нужен. Окончание лаборатории — это сложный день, — подчеркивает Лоевский. — Артисты начинают вздыхать, что они брошены, несчастны. Артист должен играть, это главное!
Впрочем, Томскому ТЮЗу затишье не грозит, жизнь здесь постоянно насыщенна событиями: уже в конце октября театр отправится в Рязань — это будут обменные гастроли, а в конце ноября поедет в Кемерово. И репетиции нового спектакля, премьера которого ожидается еще до Нового года, тоже продолжаются.
Фото предоставлено Томским областным театром юного зрителя