Дом Ребенка: как живете, малыши?

Предыстория этой статьи такова. Некоторое время назад, мы проанонсировали «поход выходного дня» коллег с Авторадио Томск в областной Дом Ребенка. Выяснилось, что акция была инициирована добровольцами, которых уже в течение нескольких месяцев собирает на похожие мероприятия благотворительный фонд «БлаговестЪ». Суть походов заключается в том, чтобы поиграть и пообщаться с малышами на прогулках, и придумать для них некие мелкие детские радости, а заодно – помочь непосредственно Дому Ребенка. Многие из читателей, вероятно, были знакомы с наиболее публичной из этих благотворительных акций – «Сухой попой» - кампанией по сбору подгузников для малышей. А обсуждается все происходящее вокруг «детской» благотворительности на форуме Mama.Tomsk.Ru. Там же волонтеры делятся впечатлениями от прогулок с малышами, там же меня познакомили и с исполнительным директором «Благовеста» Яной Свечкаревой. Из разговора с ней выяснилось, что 1 марта областной Дом Ребенка отметит круглую дату – 25 лет своей деятельности. Вот так и решено было сделать материал, посвященный не только детям, но и их сегодняшнему Дому.

Мы все находимся во власти некоторых стереотипов, которые складываются годами. Например, ребенка, который находится в детском доме, априори нужно пожалеть. А вот похвалить детский дом, в котором он находится, считается... ну, несколько неприличным, что ли. Как же можно похвалить место, где бедному ребенку, безусловно, должно быть плохо. Хуже, чем в некой идеальной полной семье, где есть любящая мама, сильный папа и сонм заботливых бабушек с дедушками. Но идеального мира не бывает. В реальности, семьи почему-то бывают неполными, а пресловутые «домашние» дети неухоженными и необласканными, и откуда-то же, в конце концов, берутся те самые брошенные малыши при живых родителях. Поэтому, наверное, иногда необходимо тратить время не только на то, чтобы сетовать на тех, кто разрушает, но и на то, чтобы отдать должное тем, кто созидает. И исправляет в меру своих сил и возможностей разные жизненные несправедливости.

При этом вовсе не хочется сказать, что мы такие умные и исключительные, и понимали все правильно с самого начала - честно признаемся, что готовились к походу в областной Дом Ребенка с некоторым внутренним напряжением. И со всем набором существующих стереотипов в голове – правда, они там были не в качестве уверенности, а в качестве опасений. Опасения не подтвердились.

Дом

Первое, на что обращаешь внимание, когда входишь в Дом Ребенка – это на запах. Он не казенный, и не больничный, это смесь чего-то вкусного, чем обычно тянет из кухни. У входа – несколько хороших детских колясок, в холле диванчики, на второй этаж поднимается почти игрушечная лесенка, обшитая ковролином. Перед ней – трогательный рядок «взрослой» обуви: в Доме Ребенка гости, потенциальные родители кого-то из здешних малышей, приехавшие из-под Тегульдета. Везде идеальная чистота...

А началось все в 1982 г., когда решением облисполкома областной Дом Ребенка №2 и городской Дом Ребенка были слиты в одно учреждение. Оно и стало сегодняшним специализированным учреждением для детей с органическим поражением центральной нервной системы с нарушениями психики – областным Домом Ребенка. Это лечебно-профилактическое учреждение, по номенклатуре относится к разделу учреждений по охране материнства и детства. И это единственное учреждение здравоохранения, в котором работают и педагоги, и медики почти в равной степени.

Невысокое, аккуратное беленькое здание по улице Карла Маркса, 52, было изначально приспособлено из дошкольного учреждения в специализированное учреждение здравоохранения. В нем разместили Дом Ребенка в 1982 г, в этом теремке он живет и поныне, правда, в те годы учреждение было рассчитано на 120 мест, а сегодня - на 100.

Но, по словам главврача Дома Нины Сияновой, областные потребности этим не удовлетворишь, даже не смотря на то, что на сегодняшний день в городе два Дома Ребенка – областной и городской (на 60 мест). «Сегодня у нас здесь 101 ребенок – получается, один уже лишний, так как мы рассчитаны и финансируемся на 100 детей. А это значит, что средства и на питание, и одежду, и обслуживающий персонал на сто первого малыша, по сути, не выделяются».

Наполняемость подобных заведений детьми зависит от многих условий, в том числе, и социально-экономических. К началу 90-х Дом соответствовал всем санитарным нормам – в нем содержалось 65 малышей, и конечно, это было замечательно – дети, по словам Нины Ивановны, чувствовали себя прекрасно. Для живущих постоянно, а не приходящих в дошкольное учреждение на время, ребятишек раннего возраста, норма в группе – 6 человек. «Самое большое количество, которое было тогда в группе – до 10 детей, даже десять уже считалось много, - вспоминает главврач. - Но приблизительно в 1992 году количество брошенных детей резко возросло. И на сегодняшний день оно, к сожалению, не уменьшается». Причем, многие малыши еще ждут своей очереди – чтобы переехать в Дом Ребенка из обычных детских стационарных лечебно-профилактических учреждений.

Люди

Все дети, которые попадают в Дом Ребенка, имеют те или иные поражения центральной нервной системы (кстати, этот диагноз сейчас попадается и у многих «домашних» детей). С одной стороны, такие проблемы в большинстве случаев поддаются коррекции. С другой, чаще всего, перинатальные поражения ЦНС – это прямое следствие грозных отклонений в состоянии здоровья матери ребенка. Еще в утробе матери эти дети получают травмы, а потом наследуют и страшные патологии, которые имеет мать – зачастую, бродяжка или наркоманка – начиная от сифилиса, гепатита С и заканчивая ВИЧ-инфекции. И весь этот букет они передают детям. Поэтому, как только малыш поступает в Дом Ребенка, его сразу «подхватывают» специалисты-медики: врач-педиатр, невролог, психиатр, физиотерапевт, отоларинголог, логопед-дефектолог. Сначала комплексно разбираются с проблемами телесными, потом в дело включаются педагоги – и работают уже с вопросами воспитания и адаптации ребенка, в общем, обеспечивают полный курс реабилитации каждого малыша.

«Насколько мы успеваем это сделать, настолько подготовленными эти дети потом и выходят в жизнь, - рассказывает Нина Сиянова. - Весь наш коллектив – очень необычный для лечебно-профилактического учреждения, которым мы являемся. Это и педагогический коллектив, и медицинский - мы лечим и восстанавливаем как здоровье, так и душу ребенка, и в то же время, воспитываем его. Дети к нам поступают в том возрасте, когда еще можно что-то сделать, исправить все эти поломки, которые у них есть и в душе, и на уровне физического здоровья. Я считаю, что у нас уникальные специалисты, работающие с детьми именно раннего возраста. Это и врачи, и медицинские сестры, массажисты, инструкторы по лечебной физкультуре, логопеды-дефектологи и воспитатели, музыкальный руководитель, социальный педагог. Большинство из них имеют высшие квалификационные категории».

Очень многие работают здесь со дня основания Дома, а некоторые начинали еще в тех учреждениях, которые объединили в 1982 г. Например, врача-невролога, Галину Андреевну Григорьеву после окончания мединститута распределили в городской Дом Ребенка №1, а из него она уже перешла сюда. В трудовой книжке – до сих пор только одна строка и стоит. Медсестра по физиотерапии Татьяна Зарникова пришла после училища по распределению в областной Дом Ребенка №2, в 1982 г. – также перешла в областной, больше 20 лет занимается физиотерапией с малышами.

Дети

Малыши поступают в Дом Ребенка, начиная примерно с месячного возраста, иногда - даже трехнедельными - и до 4 лет. По словам Нины Сияновой, в основном, пути тут два: либо от новорожденных с патологией различной тяжести отказываются в роддомах и они отправляются в Дом Ребенка, или же детей переводят из детских лечебных учреждений, куда их отвозят сотрудники УВД, после того, как изымут из неблагополучных семей или подберут на улице.

Настоящий сирота – то есть, не имеющий ни матери, ни отца, в Доме Ребенка сейчас только один. Все остальные – отказники или дети, чьих родителей лишили прав или свободы. «Чаще всего, относительно благополучные семьи могут отказаться от ребенка-инвалида, и в этом случае трудно их обвинить, - рассказывает главврач. - Потому что обычно это совсем молодая семья. И судить сложно – с одной стороны, вроде бы, как можно отказаться от собственного ребенка? Нужно отдать ему все и быть с ним до конца. Но тогда не получится иметь другого, здорового ребенка, на него не будет ни сил, ни времени. А семья молодая. И необязательно, что следующий ребенок у них родится инвалидом. Поэтому, по большому счету, мы не осуждаем родителей таких детей».

После нескольких лет реабилитации, в 4 года, малыш покидает Дом Ребенка. Здесь добиваются достаточно хороших результатов, есть и случаи полного снятия диагноза. «Таких детей, получается устроить в семьи, и для нас это большая радость», - отмечает Нина Ивановна. Остальных же до 7-летнего возраста переводят в специализированный детский дом №1. Далее, в зависимости от состояния здоровья - в какую-либо школу-интернат. Если у ребенка тяжелое поражение нервной системы (в основном, это дети с болезнью Дауна, тяжелыми формами ДЦП), он попадает из Дома Ребенка в Тунгусовский Дом инвалидов Молчановского района, где и остается на всю жизнь.

Жители нашей области усыновляют, обычно, 1-2 малышей в год, под опеку из Дома Ребенка берут 4-5 детей, правда, в 2006 г. количество детей, взятых под опеку, резко возросло – до 30. Видимо, помогло выделение опекунам материальной помощи от государства. А всего за 25 лет из учреждения выпущено более 35000 детей, определены в семьи – более 400 детей (усыновлены, взяты под опеку, в приемные семьи).

В предыдущие годы, когда, наряду с российским, происходил и международный процесс усыновления, к новым родителям уходило больше детей, в том числе, и с патологией. Российские семьи, правда, старались брать более здоровых детей. «Сейчас международный процесс находится в какой-то неподвижности. Споров вокруг него много, но мы ничего плохого в нем никогда не видели, поэтому не можем отрицательно относиться. Наши дети, которые нашли семьи за границей, живут хорошо и счастливо, и мы достаточно долго имеем о них информацию, некоторые семьи поддерживают с нами связь до сих пор», - рассказывает Нина Ивановна. – «Если отменить возможность международного усыновления, часть детей потеряет последнюю надежду быть в семье».

На столе у Сияновой красивая - не фотография - настоящая открытка: Ваня Плотников, уехавший в США в 1992 г., тогда еще четырехлетний, сейчас – взрослый, симпатичный парень, стоящий в обнимку с отцом. Похожие фото любовно размещены и на стенде в холле – малыши перед отъездом и позднее, уже в новой семье…

Перед желающими взять к себе малыша из Дома Ребенка раскладывают полный спектр проблем – каково состояние ребенка, что требуется для его лечения и реабилитации. Дальше решение уже за будущими родителями или опекунами, и - за органами опеки. На сегодняшний день, по словам Сияновой, есть большое внимание к этому процессу, помогают в этом и СМИ: «Люди имеют возможность увидеть наших детей в газетах, в Интернете». Потом в отделе опеки просматривают документы и оценивают возможности кандидатов в родители или опекуны, и решают – могут ли они действительно взять ребенка в семью, или это ничем не подкрепленное желание. И всегда органы опеки интересуются мнением персонала Дома Ребенка – стоит ли отдавать того или иного малыша конкретным претендентам?

Борьба

Кроме прочего, социальная служба Дома еще занята и защитой детских прав. «Социальный педагог учреждения подает иски в суд на родителей, которые жестоко обращаются с детьми. Иногда малыши к нам приходят после лечения в 4-й детской больнице после различных травм, полученных от своих родителей. Тогда мы подаем иск о привлечении родителей к уголовной ответственности, подаем иски на лишение родительских прав тех родителей, которые не осуществляют должного ухода за детьми. Иногда детей забирают из каких-то совершенно злачных мест, находят на улице бригады милиции и помещают в детские стационары. Иногда, на наш взгляд, суды слишком уж пытаются избежать принятия решения о лишении родительских прав. Конечно, надо, чтобы ребенок имел свою биологическую семью. Но подход должен быть разумным - в некоторые семьи лучше не возвращать детей», - подчеркивает Сиянова.

Бывает, что родители могут одуматься - хотя и очень редко. Сейчас одна из мамочек, которую лишили родительских прав, собирает документы, чтобы восстановить свои права - это можно сделать в течение 6 месяцев после решения суда. У нее, по словам Нины Ивановны, есть еще и старшие дети, которые, кстати, приходят на свидание к малышам в Дом Ребенка.

Правда, участие Дома Ребенка во всех правовых процессах, касающихся дальнейшей жизни детей, очень ограничено. Им, по закону, полагается лишь «заботится о детях», а не устраивать судьбу воспитанников. «Раньше мы гораздо больше участвовали в процессе поиска родителей, бесед с ними, но сейчас это прерогатива органов опеки», - отмечает главврач Дома. Весьма спорная часть Семейного кодекса, касающаяся этого вопроса, пока как-то не попадала в поле зрения ни томских, ни каких-либо еще законотворцев – а жаль. Кому, как не персоналу Домов Ребенка лучше всех знать возможности и потребности своих воспитанников.

Помощь

У Дома Ребенка есть постоянные и долговременные друзья, которые помогают учреждению. Более 15 лет - ОАО «Томсктрансгаз», сейчас подключилась еще одна газовая компания, ОАО «Газпромрегионгаз», более 10 лет – ОАО АК «Томские мельницы», помогают и мелкие предприятия – ООО «Мир дверей» например, на протяжении последних 5 лет, ООО «Быстроном». Привлекают инвесторов Благотворительный Фонд «Надежда детей», Томское отделение Российского фонда Мира. Помогают и частные лица, и просто волонтеры.

Помощь может выражаться в чем угодно. Может быть и финансовой, например, ОАО «Томсктрансгаз» и ОАО АК «Томские мельницы» перечислил деньги на приобретение игровой детской мебели в группы - а это, в принципе, дорогие вещи, и из бюджета на них средств нет. С другой стороны, в областном Департаменте здравоохранения к проблемам Дома, по словам Н. Сияновой, тоже прислушиваются и всегда стараются помочь – в меру возможностей, ограниченных бюджетом.

«Проблемы возникают, например, с ремонтными работами – средств надо много, их не хватает, и это та помощь, которую могли оказать бы как раз благотворители. Но, как правило, люди приходят и спрашивают – «что нужно детям?», и ожидают ответ «подгузники и игрушки», ну, в крайнем случае, «одежда для детей». И подчеркивают – дадим, но только, чтобы детям. Я тогда задаю вопрос – а как вы считаете, нужно ли ремонтировать стены, в которых эти дети живут? Ведь если развалятся, плохо ведь будет детям. Понимают – но кивают тогда на государство, его обязанность, - делится главврач. - С большими компаниями, с газовиками, например, мы как раз и стараемся решать такие масштабные проблемы».

Что касается помощи от частных лиц – мы уже упоминали о «прогулочной» инициативе волонтеров. И идея общения заинтересованных взрослых с малышами в самом Доме Ребенка нравится, и радует внимание к детям. Правда, нельзя забывать о двух вещах. Во-первых, о чисто практических ограничениях. Дом Ребенка – это все-таки лечебное учреждение, где находятся дети до года, поэтому есть понятие санитарно-эпидемиологического режима, и опасность попадания инфекции. Поэтому и выбран формат прогулок на открытом воздухе.

А во-вторых, вернусь к тому, с чего начали. Внимание к проблемам этой сферы пока получается несколько однобокое. Понятно, что для «раскачки» публики на добрые дела, приходится и журналистам, и благотворителям «давить на жалость». Но каждая мрачная картинка «из детдомовского детства» - это еще и удар по тем, кто пытается детство вне семьи сделать вполне пристойным, сытым и теплым. По тем, кто изо дня в день не спит у кроваток не своих, чужих детей. Кто их кормит, купает, играет с ними и воспитывает.

Нина Ивановна и не скрывает: «У нас до 20 детей в группе, и с ними постоянно находятся 4-5 человек, воспитателей, медсестер и нянечек. И все равно не хватает рук». И совершенно резонно заключает: «Но если бы они не занимались воспитанием, мы бы отсюда выпускали волчат».

Поэтому давайте помогать, а параллельно – ценить и уважать всех тех, кто годами, не по сиюминутному велению души, а методично и ежедневно помогает, лечит, воспитывает и … любит малышей.

Елена Чернова