Джаз-музыкант Георгий Фефелов: «Профессия никак не повлияла на мою жизнь!»

Георгий Фефелов, пианист, клавишник и аранжировщик, играет виртуозно. Именно на такой оценке сходятся и публика, и специалисты. А вот собеседником считается непростым, неразговорчивым.

Мы проверили и убедились — это миф! О музыке и о себе Георгий рассказывает с большим удовольствием.

Нам удалось узнать у пианиста, зачем ему 7 синтезаторов, что происходит в томском джазе и даже выяснить, почему длинноволосый музыкант решил сменить прическу.

— Георгий, мы с вами беседуем в «Лаборатории джаза». Что это за проект?

— Это творческое объединение. Его придумали мы с моей супругой Натальей Николаевой-Фефеловой. Можно сказать, это музыкальная школа. Их сейчас в городе немало, есть разные направления, у нас — с уклоном в джаз. Мы учим играть, работаем с вокалом. Также при нашей лаборатории репетиционная база и студия звукозаписи.

— Кто ваши ученики?

В основном молодежь, много студентов. Но есть и люди постарше. Самому взрослому ученику по вокалу 67 лет, а самой младшей — 12. Данные у учеников разные, мы берем почти всех, у кого есть хотя бы минимальные способности и слух. Кто много занимается, у кого есть желание, остаются. Некоторые потом участвуют в наших концертах. Есть люди, кто хочет взять только несколько уроков или те, кому быстро надоедает учеба.

В основном приходят вокалисты, именно их привлекает джаз. Молодежь, кто играет на инструментах, пока не готова к этому жанру, им интереснее рок.

— Как, по-вашему, джаз подходит для Томска? Наш город принято считать студенческим, а джаз, как считается, нравится зрелым людям.

— На мой взгляд, сейчас в Томске джаз развивается. Хотя музыкантов у нас мало, долго не было условий для их роста. Да, в городе проходят хорошие фестивали, приезжают с концертами «звезды» из разных стран, но своих ребят, кто играет джаз, не слишком продвигали. Сейчас это меняется, концерты проводятся чаще. К примеру, Андрей Иноземцев активно взялся за их организацию. Мы с ним сотрудничаем. Одно время он, кстати, у нас в «Лаборатории джаза» занимался. Он популяризирует джаз и эстрадное ретро, поет Фрэнка Синатру и Леонида Утесова. Есть джазовые проекты с Катериной Пронягиной, есть собственные проекты у нас с женой и учениками «Лаборатории джаза». Активно работаем мы и с Сергеем Киреевым, автором-исполнителем. Он пишет хорошую музыку, я бы сказал, это поп, рок с элементами джаза.

Зритель на концерты приходит, причем разного возраста. И те, кто постарше, и молодежь интересуется. Конечно, это не массовая музыка, но кто-то джаз слушает, это уже хорошо.

— Когда вас привлек джаз?

— Я слушал его в детстве, потом этот жанр мне разонравился. Но когда я поступил в училище и стал заниматься музыкой профессионально, то влюбился в джаз и с тех пор его люблю!

Моя супруга тоже музыкант и педагог, и мои родители связаны с музыкой. Мама — преподаватель в музучилище, а у Наташи там работает отец. В детстве я очень не любил уроки музыки, у жены примерно та же история. Она не хотела учиться в музыкальной школе, даже ее бросала. Интерес проснулся гораздо позже. Когда мы с ней встретились, то к тому моменту она уже посвятила себя музыке.

— Встретились на концерте?

— Нет, нас познакомил наш друг. Он знал, что у нас точно найдутся общие интересы. И творчество нас объединило, мы стали вместе концертировать, затем поженились. Теперь уже два года, как мы открыли свое творческое объединение.

— Музыкальная семья — это хороший вариант? Или дома для вас музыка — это табу?

— Когда устаешь, то не думаешь о делах… После длинного рабочего дня точно не хочется о музыке разговаривать. От нее, несомненно, можно устать. Очень хочется иногда тишины. Если я подолгу сижу в студии и у меня много заказов, потом еще где-то играю, выступаю, то предпочитаю посмотреть фильм, что-то почитать в Интернете.

Слушать музыку для удовольствия времени не хватает, разве что в машине. Разное у меня там звучит — и джаз, и соул, и, под настроение, старый рок, настоящий классический. The Beatles, Deep purple.

— Как относитесь к проектам, где рок исполняется в джазовой манере?

— Мне нравится! Я однажды услышал интересную обработку: бразильский оркестр написал альбом, полностью состоящий из кавер-версий песен The Beatles. Они в ритмах босановы, самбы. Или Deep purple, казалось бы, не имеет никакого отношения к джазу, но я часто слышу их песни в каких-то джазовых обработках. Слияние стилей сегодня не редкость. Берут записи, которым лет 40, и таким образом их обновляют. Все звучит свежо и узнаваемо, и в то же время по-новому. То же самое с классическим джазом. Берется стандарт, например, из Гершвина, и исполняется в стиле фанк, соул или даже R’n’B. Очень необычно получается.

— Вас многие помнят длинноволосым, а недавно вы подстриглись. Почему сменили стиль, это был совет жены?

— Ей почему-то не нравилось, что у меня длинные волосы. Но подстричься решил я. Подумал, слишком уже долго у меня такая прическа. Раз в несколько лет меняю имидж.

— А музыкант должен как-то отличаться, привлекать к себе внимание?

— Творческим людям этого хочется. Но я полагаю, что творческий человек только на 50 процентов такой, а на остальные 50 — прагматик. Возможно, поэтому не стремлюсь выделиться. Или возраст у меня уже не 20 лет. Стараюсь быть таким, как все, хотя, вероятно, чем-то все равно привлекаю внимание. В юности, конечно, хотелось всех эпатировать. А не все это понимали, спрашивали, что это у тебя волосы длинные? Это надоело.

— Как, по вашему мнению, профессия повлияла на вашу жизнь?

— Абсолютно никак!

— Может быть, вы своими пальцами пианиста стараетесь лишний раз не забивать дома гвоздь…

— А приходится! Более того, в прошлом помещении, где находился наш проект, я сам занимался строительством. Гвозди забивал, доски таскал. Мне проще самому все сделать, чем нанимать рабочих. Тем более строительные работы — это смена деятельности, можно считать их отдыхом.

— Вы по образованию пианист, сейчас в основном играете на синтезаторах. Насколько отличаются ощущения от клавиш этих инструментов?

— Некоторые клавиатуры, например, та, которая у нас в лаборатории, полностью соответствует фортепианной. Она достаточно тяжелая, и ощущения близки от тех, когда ты играешь на пианино. Есть те, где клавиши нажимаются значительно легче. Отличия у инструментов есть, но мне часто приходится играть на синтезаторе. Я быстро к нему адаптируюсь. Поиграл полчаса, и уже чувствую себя свободно.

Хотя многие пианисты смотрят на них скептически, недоверчиво. А мне они нравятся! С детства хотелось не просто играть на фортепиано, а извлекать необычные звуки. Я не обращал внимания, что клавиатуры синтезаторов далеки от совершенства. Меня впечатляло, что они звучат по-другому. Потом стали появляться более современные модели, а у них столько звуков, столько возможностей.

— Дома у вас много инструментов?

— Смотря где. У мамы, где моя старая студия, 7–8 клавишных стоит. Там, где мы сейчас живем с женой, пока еще нет инструмента. Надо поставить. Недавно переехали и не привезли ничего с собой. У жены у родителей синтезатор, пианино и настоящий рояль дома, отец на нем играет.

— Целых 7 синтезаторов… Зачем так много, вы покупали все более усовершенствованные модели?

— Нет. В профессиональных студиях вообще по 100–200 синтезаторов! Дело в том, что звук у каждой модели индивидуален. Для обычного слушателя это, может, и не принципиально, но для аранжировщика важно. У меня еще много виртуальных синтезаторов, в компьютере. А инструменты есть 1980-х, 90-х годов. У них совсем другой звук, его природа другая.

Старые синтезаторы ценятся сегодня особенно. Есть аналоговый звук и есть цифровой. Те, давние инструменты, звучали ближе к аналоговому. У цифровых, по-моему, неестественный звук. Когда я слушаю записи mp3 и винил, то у меня совершенно разные ощущения. Да, технически все качественно, но живости не хватает. В некоторых студиях до сих пор специально пишут на пленку, «цифре» чего-то не достает. То же самое со снимками. Не зря многие фотографы считают, что старый добрый пленочный фотоаппарат живее кадров, сделанных на «цифру». Фотографии из прежних лет по-другому воспринимаются.

Текст: Мария Симонова

Фото: Мария Аникина