Принцип чтения.
Евгений Шевелев: «Книги — это тоже способ медитации»

Евгений Шевелев, ведущий программы «Успеваем», помогает нам пережить раннее утро, создает яркие образы в спектаклях Северского театра для детей и юношества, и, конечно, умеет увлекательно говорить о важных для него авторах.

Герой нашего сегодняшнего «Принципа чтения» вспомнил трогательные книжные истории из своего детства, рассказал каково это — играть в спектакле по пьесе любимого писателя и поведал о пользе учебы на филфаке.

— Первое знакомство с буквами у меня случилось благодаря моей бабушке Зине. Она была учителем русского языка, занималась с глухонемыми детьми. Благодаря ей я заговорил очень рано, уже в год. А читать начал не сразу, бабушка не торопилась, полагала, всему свое время, должен возникнуть интерес к буквам. В нашем детском саду была девочка, уже научившаяся читать, это вызывало такой восторг! Я же тогда только знал буквы.

С ними у меня была связана своя история. Мама дома вырезала мне алфавит, я пошел с ним куда-то и потерял… Помню, долго плакал, было очень обидно, что мама зря старалась.

***

Самостоятельно читать начал в школе. Во втором или третьем классе пришел в библиотеку — мне там нравилось, поскольку я любил запах книг. Мне очень приглянулась «Анна Каренина» Льва Толстого. Такая толстая была книжка, вкусно пахла, приятно было держать ее в руках. Решил взять почитать, но библиотекарь была категорически против. Сказала: «Позже за ней приходи!». Пришлось вернуть ее на полку.

В тот день я взял другую книгу, которая запомнилась мне как первая из прочитанных, хотя до нее, безусловно, были и другие, но они не остались в памяти. Название истории не назову, расскажу сюжет: мальчик очень хотел быть самостоятельным, и в какой-то момент его мечта сбылась, из города исчезли все люди. Он бродил по улицам в одиночестве. Финал был воспитательным: мальчик затосковал по родителям, и все вернулись.

Второй впечатлившей меня книгой стали суворовские рассказы, истории о солдатах. Некоторые до сих пор помню — как храбрый воин в каком-то овраге один держал оборону против большого отряда: он перемещался с места на место и стрелял из разных ружей. Противник подумал, что сражается с равным по силе числом солдат. Но когда герой погиб, даже враги восхищались мужеством русского солдата. Или момент, когда наши воины во главе с Суворовым шли через Альпы, из последних сил несли слепого солдата, еще не зная, что он ослеп, а он после каждой взятой высоты кричал: «Вижу, вижу перевал!». Так в итоге они и добрались до нужного места.

Запомнилось мне «Путешествие на Кон-Тики», книга норвежского путешественника Тура Хейердала о том, как герой переплывал океан. У меня дух захватывало от восторга…

***

У нас в семье был культ книги, его завел отец. Он реанимировал старые, ветхие издания, мы вместе ходили заказывать новые переплеты.

Впервые в жизни «Тараса Бульбу» Николая Гоголя я прочел… благодаря фашистской монете! Мы с отцом были в гостях у моего деда Матвея. Он был ветераном войны, и на старости лет то ли уже не чувствовал цены своих медалей и трофеев, то ли хотел, чтобы они сохранились дольше и передавал их детям. В тот раз он отдал отцу монету со свастикой, которую до этого долго хранил. Я уже предвкушал, как буду показывать такой раритет в школе. Но по пути домой мы заехали к моему дяде, и он так загорелся этой монетой, что предложил отцу в обмен белую глянцевую книгу — издание Гоголя. В моем детстве, в 1980-е, было трудно достать книги, в том числе классику. Отец книгу забрал, а монету, которую я уже считал своей, отдал. Слез было немерено! Мне казалось тогда, это очень несправедливый обмен.

Прочел я ту книгу не сразу. Когда мы изучали Гоголя в школе, я ответил урок словами из учебника. А потом сам взялся за «Тараса Бульбу»… И обалдел! Из великих писателей первым, кого я открыл для себя, был однозначно Гоголь! Конечно, еще раньше я услышал сказки Пушкина, но он «ушел в народ», был повсюду: родители читали книжки на ночь, мультики… Прямо член семьи. Уже и не вспомнишь, когда она была — первая встреча с Пушкиным.

А «Тарас Бульба» — это конкретная встреча с автором-классиком. Удивительно Гоголь на меня подействовал! Я шел по дворам (а в те времена по чужим владениям было лучше не ходить), широко расправив плечи, словно силы немерено в меня влилось! Я уже много позже узнал факты из жизни Гоголя — что неизвестно, были ли у него отношения с женщинами, что он был скромный, ранимый человек. Меня это поразило — как же он смог такое написать тогда?!

***

Чеховым я «заболел» надолго. Всплывает в памяти момент: я лежу в деревне на кровати, на стене красивый ковер, с каким-то сюжетом про шамаханскую царицу, и я первый раз в жизни читаю рассказы Антона Чехова. Много смеялся, мне было интересно. Это были его ранние рассказы, написанные под псевдонимом «Антоша Чехонте». В них, конечно, есть глубина, но в то же время они юморные.

Сейчас Чехова людям сложнее читать — после анекдотов, после «Камеди клаба» и принципа «зачем я тебе буду что-то рассказывать, лучше сниму штаны, так смешнее будет». Происходит упрощение юмора, исчезают границы. Прежде они были.

Если вспомнить рассказы Чехова, то он же смешное пишет. Герой сидел, кушал, кушал, объелся и умер. Неожиданный сюжет. С другой стороны, это же и картина жизни некоторых людей!

«Степь» я прочитал уже в университете. С Чеховым все же надо повозиться. Гоголя достаточно просто открыть, и видишь такие яркие образы. А у Чехова они из наблюдений за жизнью возникают, надо, чтобы вся мозаика сложилась, чтобы его понять. У него передана порой скучная жизнь, и трагедия каждого человека, заключается в том, что он должен ее прожить. Надо иметь мужество каждый день проживать минуту за минутой ЖИЗНЬ СО СМЫСЛОМ. И это чеховское: жизнь почти прошла, а я жил, как будто её можно переписать набело. Как будто жизнь не сейчас, а она только будет когда-то потом. В Москву, в Москву!

Еще особенность Чехова — с женой, Ольгой Книппер-Чеховой, они жили сложно. Поженились, и он уехал в Ялту, а она осталась в Москве. Брак на расстоянии в течении многих лет. Только переписка. Но какие письма! В итоге она к нему приезжает, и он умирает у нее на руках. Вот и вся их счастливая «совместная» жизнь.

Недавно я на радио «Благовест» работал над проектом из цикла «История любви», мы с коллегой рассказывали о Чехове и его супруге. Возник вопрос, почему их отношения сложились именно так? Дело в чеховском эгоизме? Он ведь был видным мужчиной с чувством юмора, достаточным количеством поклонниц, умел обходиться с женщинами. Может, просто держал жену на расстоянии? Слишком просто и мелко для Чехова. Тут явно что-то другое. Мы не дали ответа, оставили вопрос открытым. Но один из участников программы своей цитатой о том, что любовь — это труд, навел нас на мысль. Возможно, Чехов чувствовал: если жена приедет, то начнется быт, который убивает любовь. Может, он боялся этот идеал потерять?

Чехов мне нравится очень точными психологическими наблюдениями. И, хотя он и был реалистом, медиком, в чем-то циником, в его произведениях есть мистика. «Тихий ангел пролетел», «Звук лопнувшей струны»… Он умел это передать.

***

В Северском театре для детей и юношества шел спектакль по пьесе «Три сестры». Я в нем играл Андрея Прозорова. Чеховский текст — единственный, который я не перевирал на сцене. Например, в «Недоросле» Фонвизина играл Стародума, для меня это была первая большая роль. Меня вводили вместо другого актера, было мало времени, и у меня появился такой «прием»: если что-то не вспомню, то не страшно, досочиню. С Чеховым такое невозможно, у него все слишком самодостаточно. Даже если кажется, что слово избыточно, или многоточие, то потом понимаешь, это неслучайно. Хотя, возможно, я так думаю потому, что сильно влюблен в его тексты.

В университете собирался писать диплом по произведениям Чехова, но потом в силу некоторых причин не получилось. В итоге начал изучать Ремизова, а на него вышел благодаря Чехову. У Антона Павловича новая драма, а Ремизов хотел открыть России жанр мистерии. Но этот писатель меня не так увлек. Защитил диплом, и закрыл для себя эту тему, а Чехов так и остался со мной.

***

Я Чехову доверяю, и к нему иногда обращаюсь. Читаю, и раз — что-то осеняет! Это же тоже способ медитации! Особенно когда перечитываешь. В первый раз, когда знакомишься с произведением, ты идешь по сюжетной линии, разбираешься, а читая повторно можешь параллельно продумывать свое.

***

Я окончил филологический факультет ТГУ. Страшно сказать, но учился 11 лет. Такие были житейские обстоятельства. На работу устраивался, в 1990-е годы бизнесом занимался, поступал в колледж культуры и искусства, да и раздумывал, зачем мне нужно филологическое образование. Через несколько лет меня кто-то из знакомых спросил, сколько мне осталось до диплома и возмутился: «Всего 1,5 года?! Нужно доучиться!». Я восстановился и все же окончил университет. Считаю, это помогло мне в работе и в театре, и в журналистике.

Дело не только в книгах, не так уж и много я их прочитал во время учебы. Зато повезло с такими интересными людьми повстречаться! Леша Казаков, с которым мы дружили в те годы, теперь уже профессор. Такие мэтры, как профессоры Александр Сергеевич Янушкевич и Ольга Борисовна Лебедева нам преподавали. Я многое из их лекций до сих пор помню.

По отношению к своим друзьям-однокурсникам, увлеченным учебой, я вел себя как хищник-паразит. Они, «травоядные», целыми днями пропадали в библиотеках, изучали книги, что-то из них для себя выжимали, а вечером мы в общежитии за кружкой чая все обсуждали. Лешу Казакова было не остановить — он «болел» литературой, философией, на бытовые темы в беседах вообще не переходил. От него я узнал про Ролана Барта, про Ольгу Фрейденберг и многих других.

***

Иосифа Бродского я открыл для себя благодаря другому Казакову. Мне с Казаковыми везет! Заслуженный артист Северского театра для детей и юношества Женя Казаков очень любит его стихи, на you-tube можно найти видеоролики, где он шикарно читает Бродского!

Интересом к литературе можно заразить. Спасибо Жене! Одно дело театр, за его пределами в реальной жизни мы все себя ведем по-своему. Интересные на сцене люди в общении могут оказаться скучными. А когда артист в разговоре с тобой периодически вворачивает цитату из Бродского, что-то о нем рассказывает или мы вместе попытаемся сочинять стихи в его духе, то что-то происходит.

Для меня Бродский сначала был очень сложен. Это словно как первый раз в тайгу заходишь: буреломы, комары и прочие неприятности и опасности, но в то же время, хочется узнать, что там. У Бродского в стихах всегда интересно, «что там».

Я попадаю под мейнстрим, зависимость от малых форм. Когда «много букв», мне это не нравится. Запоем я не читаю. А Бродский много времени от жизни у тебя не отнимет, он тебя не торопит.

***

До Бродского я был увлечен Мандельштамом. Я его учил наизусть. У него невообразимые образы и чувствуется перекличка с Чеховым. Это суггестия, внушение образов, которые словами не передать. Но Бродский, на мой взгляд, сложнее. Мандельштам понятен, это гениальная простота. С Бродским надо побороться. Но он и не оставляет тебя без ответов. Любое его стихотворение заканчивается внезапным выводом, смыслом. Когда снова берешься за стих, то все иначе читается. С Бродским интересно, с ним не скучаешь, но при этом его трудно учить наизусть. Во время чтения Мандельштама всегда возникает картинка, поэтому он легче запоминается.

***

Когда знаешь биографию Бродского, то понимаешь, что у человека поразительный опыт, и во время чтения он может в тебя как кровь перелиться, не через слова, а через то, что скрывается за ними. Если книги Гоголя — это праздник чтения, все понятно и названо, то у Бродского мощные подводные течения, сразу во всем не разберешься.

***

Я не считаю себя журналистом. Наверное, мне ближе актерство. На телевидение и радио я скорее ведущий. Это сродни актерской профессии, это ретрансляция чужой мысли.

К сожалению, все чаще приходишь к мысли: даже мои удачные сценарии — это такая компиляция.

***

Мне проще читать электронную книгу. Да, с детства люблю запах бумажной, но ее восприятие отягощено воспоминаниями о школе, когда ты запоминаешь, сколько тебе надо прочесть страниц. А в электронном формате текст водопадом, потоком идет.

Первое, что я прочел не в бумажном виде — это Стивен Каллахэн, «В дрейфе: 76 дней в плену у моря». После катастрофы он несколько месяцев провел в океане. За два вечера ее проглотил, просто не мог оторваться.

Еще электронная книга тонкая, легкая, ее удобно брать с собой. Конечно, мы своей любовью к гаджетам книжные магазины разоряем… Но я все равно верю: бумажная книга не умрет, умные люди придумают как ее реабилитировать.

В одной программе у нас была графолог, мы у нее спросили: может, вскоре почерки исчезнут? Ее это зацепило. Она ответила: «Нет, никогда, как только человек перестанет писать от руки, он начнет деградировать».

Не просто труд сделал из обезьяны человека, а умение писать сформировало мозг. Почерк — это мелкая моторика, движение, нанизывание смысла, логика. Нажатие клавиш, кнопок не заменят умение писать от руки. Я с этим графологом солидарен.

Текст: Мария Симонова

Фото: Мария Аникина