#ВзрывМозга.
Неуютный антропоцен.
Профессор Доминик Бур о том куда мы все катимся и есть ли оттуда выход

Доминик Бур — профессор. эксперт факультета наук о Земле и экологии Лозаннского университета, один из ученых, считающих влияние человека на планету настолько сильным, что можно уже говорить о начале новой геологической эпохи — антропоцена. В стремлении к прогрессу мы изменили атмосферу, гидросферу, недра, климат Земли, и эти изменения оказываются совсем не благоприятными для нас как для биологического вида.

Швейцарский профессор приехал в Томск по приглашению Томского государственного университета. Доминик Бур прочитал открытые лекции о глобальном изменении климата для студентов университета и всех, интересующихся этим вопросом.

В рамках проекта «#ВзрывМозга» мы публикуем краткий конспект лекции и небольшое интервью с профессором.

Что увидят геологи будущего?

— «Антропоцен — это период, который положил конец предыдущему периоду, называвшемуся голоцен. Эпоха голоцена продолжалась 11 700 лет, и для нее был характерен очень стабильный климат, который обусловил появление земледелия и дальнейшее развитие цивилизации. Без этой стабильности ни ваша, ни наша цивилизация не была бы возможна. Антропоцен влечет за собой очень неблагоприятные изменения в климате.

Не все геологи еще приняли этот термин. И мы сегодня не будем решать за геологов, пусть они когда-нибудь сами сделают эту работу. Мы только назовем те аргументы, согласно которым стоит принять существование новой геологической эпохи.

Если мы сегодня возьмем пробу за пределами этой комнаты — миллион молекул воздуха, то найдем в ней приблизительно 400 молекул диоксида углерода. До этого был очень-очень долгий период, в течение которого молекул СО2 было 200 или 300. Но уже в 1830-е годы, когда единственной по-настоящему промышленно развитой страной могла считаться только Великобритания, мы превысили это количество. Таким образом, можно сказать, что сейчас в атмосфере на 40% больше углекислого газа по отношению к значению, существовавшему до начала промышленной революции.

В еще большей степени мы изменили цикл азота и фосфора. Содержание азота сегодня в три раза выше показателя доиндустриальной эпохи. Это уже видно в осадочных горных породах. Даже в высокогорных альпийских озерах, расположенных далеко от источников загрязнения, значительно возросло содержание диатомовых водорослей — микроорганизмов, которые просто обожают азот.

Неразлагаемая оболочка диатомей остается в горных породах, и всплеск их численности начиная с 50-х годов ХХ века, будет заметен геологам будущего.

Что еще обнаружат наши далекие потомки? Это всевозможные искусственные постройки, плотины, следы горнодобывающей промышленности. В геологических слоях, относящихся к нашему времени, найдут характерные следы человеческой деятельности: радионуклиды, продукты нефтехимии, наноматериалы. Появилась даже новая горная порода: пластигломерат, которая образуется при прохождении вулканической лавы через скопления пластикового мусора.

Перейдены 4 границы из 9

Для более тонкого понимания функционирования системы Земли я обращусь к недавним исследованиям, в которых вводится понятие планетарных границ или пределов.

Выделено 9 сфер, показатели которых можно определить количественно. Внутри этих сфер есть пределы, перейдя за которые мы выходим из зоны экологической безопасности и попадаем в эпоху антропоцена.

Вот эти пределы:

1. климатические параметры (содержание в воздухе СО2 и поток энергии, который нагретая солнцем Земля переизлучает в космос);
2. потеря биоразнообразия (число вымерших видов в расчете на миллион видов за год);
3. изменения в глобальных круговоротах азота (количество азота, изымаемого человеком из атмосферы для своих нужд) и фосфора (количество фосфора, выносимого реками в океан);
4. разрушение озонового слоя стратосферы;
5. закисление океана;
6. расходование человеком запасов пресной воды;
7. использование земель (процент земной поверхности, превращенный в поля);
8. Содержание аэрозолей в атмосфере;
9. химическое загрязнение окружающей среды.

В 2009 году были перейдены три из этих пределов: изменение климата, потеря видового разнообразия и дисбаланс циклов азота и фосфора. В 2015 году мы перешли еще один предел — использование земель. Этот предел, кстати, также связан с уничтожением лесов.

Еще немного о климате

Есть четыре прямых эффекта от изменения климата.

— повышение средней температуры;
— изменение режима осадков (там, где дождей было мало, их станет еще меньше, где много — будет еще больше);
— повышение уровня моря (ожидается, что к концу века оно составит 1–2 метра);
учащение экстремальных природных явлений.

Например, общее ежегодное число циклонов осталось прежним, но увеличилось число циклонов наивысших, четвертой и пятой, категорий. Кроме того, мощные ураганы, характерные для тропиков, стали возникать на более высоких широтах, и мы опасаемся, что в один прекрасный день они достигнут Средиземного моря.

Предположим, что к концу века средняя температура повысится на два градуса, и это очень оптимистичное предположение. Реально повышение составит от двух до трех градусов. Еще два градуса добавятся еще через 150 лет. И вот это повышение на пять градусов будет длиться примерно 100 тысяч лет!

К четырем добавившимся так внезапно градусам экосистема адаптироваться не сможет. Уже к концу века может вымереть около 90% существующих сегодня видов. И непонятно, как к этому всему сможет адаптироваться человек. Часть земной поверхности, которая заселена человеком (для этого используется греческий термин „ойкумена“), совершенно точно сократится. И вот это главная проблема климатических изменений.

Трансгуманизм vs экологическое сознание

Теперь о том, как интерпретировать эту не совсем приятную картину. Я расскажу о двух диаметрально противоположных подходах. Одна вдохновляется американской доктриной, которая называется „трансгуманизм“. А вторая отталкивается скорее от того, что можно назвать экологической мыслью.

Трансгуманисты полагают, что через определенное количество лет технологии разовьются настолько, что больше не будут ставить никаких пределов для человечества. Уже сейчас есть очень богатые американцы, которые замораживают свои тела для их вечного сохранения. Если вы человек не очень богатый, то можно заморозить только голову, но надо надеяться, что потом к этой голове найдется тело. Но мне лично кажется, что когда люди ждут такого, нас всех пора сажать в сумасшедший дом.

В изначальном европейском понимании идея прогресса заключалась в том, что с развитием технологий мы сможем достичь улучшения условий жизни всего человечества. Технологическая нирвана трансгуманистов — только для очень небольшой части человечества, самой богатой ее части.

Сегодня у нас есть 67 самых богатых человек, состояние которых сопоставимо с годовым доходом трех миллиардов самых бедных людей. И вот эти вот 67 совершенно точно поддерживают ценности трансгуманизма.

Я считаю эти идеи неверными. Трансгуманизм — идеология индустрии информатики, потому что сейчас Google, Facebook и прочее дают очень много денег. Но так будет не всегда.

Я уже говорил о сокращении ойкумены и вероятном сокращении демографической численности человечества. Кроме того, на мой взгляд, в будущем энергии у нас будет меньше. Во-первых, очень сложно будет чем-то заменить ископаемые виды энергии. Во-вторых, уже сегодня ископаемое топливо имеет меньший КПД, и в будущем он будет еще понижаться.

Я приведу пример с нефтью. 30 или 40 лет назад, чтобы получить 100 баррелей нефти, нужно было затратить 1 баррель. Теперь, если взять для примера нефтеносные пески канадской провинции Альберта, затратив тот же баррель, я добуду только 3–5 баррелей, и еще 2–3 потрачу на транспортировку. Альтернативная энергетика также не является высокорентабельной. Поэтому я не понимаю, откуда у нас в будущем появится много энергии на поддержание высокотехнологичной цивилизации.

Альтернативная идея заключается в том, что в эпоху антропоцена мы должны будем перейти к иному уровню цивилизации. Нам придется приспособиться к жизни с меньшим количеством энергии, с меньшими ресурсами и в более враждебном окружении. Это заставит человека вновь объединиться с природой.

Трансгуманисты полагают, что антропологический полюс в конце концов подчинит себе полюс природный. Приверженцы экологического сознания считают, что мы никогда не сможем полностью контролировать природу, и нужно научиться более умно жить в окружающей среде. Время покажет, кто прав».

После лекции Доминик Бур ответил на вопросы журналиста «Томского Обзора»:

— Как вы считаете, могла ли человеческая цивилизация пойти по другому пути, не разрушая экологию Земли?

— Сомневаюсь: люди реагируют только на те угрозы, которые точно осуществятся в ближайшее время. Но не на те, которые происходят медленно, как климатические изменения. У людей и без того есть поводы для беспокойства — безработица, например. Поэтому когда мы говорим об окружающей среде, мы добавляем сюда еще один повод для беспокойства, и люди не хотят это слышать.

Надо сказать, что больше всех виноваты в увеличении парниковых газов в атмосфере демократические страны. Примерно половина всех газов, выброшенных в атмосферу в 80-90-е годы, приходится на долю Великобритании и США. Но демократические механизмы хороши только в том случае, если речь идет о непосредственной угрозе для данных конкретных людей. Если опасность отсрочена во времени или угрожает какой-то далекой стране, они практически не работают. Поэтому я бы сказал, что решения, которое позволило бы немедленно устранить проблему, не существует. Но есть путь переговоров, и они могут замедлить скорость, с которой «машина», где находимся все мы, врежется в «стену».

— Как далеко в прошлом находится точка невозврата, миновав которую, мы перешли в эпоху антропоцена?

— Не так уж далеко. Зона опасности — 350 ppm CO2 (350 молекул двуокиси углерода на миллион молекул воздуха). Такое содержание углекислого газа в атмосфере было в 70-е годы. Если бы мы никогда не превышали это содержание, климат мог бы оставаться прежним. Но теперь ppm CO2 имеет значение около 400, и это уже изменить невозможно.

— Если существующие тенденции сохранятся, через какое время и каким образом наступит конец цивилизации?

— Этого никто не знает. Мы можем говорить о планетарных пределах, об усилении циклонов и так далее. Уже сейчас в Казахстане и Калифорнии не хватает пресной воды, а островное государство Тувалу объявляет эвакуацию в связи с угрозой затопления. Вряд ли в один вечер все рухнет и наступит конец света, но трудности будут нарастать. Некоторые регионы людям придется просто покинуть.

— Что может сделать каждый из нас, чтобы замедлить изменение климата?

— Многое, даже на индивидуальном уровне. Во-первых, сократить расходы, которые хуже всего влияют на окружающую среду. У меня, например, нет машины, хотя моя зарплата позволяет мне ее иметь. Я неделю работаю в Швейцарии, а на выходные возвращаюсь домой во Францию, хотя расстояние между домом и работой — всего 60 километров, и можно было бы ездить чаще. Правда, сюда я прилетел на самолете, а выбрасывает он очень много CO2. Поэтому я летаю только тогда, когда нужно по работе, и стараюсь не превышать определенной квоты в течение года. Кроме того, я стараюсь есть меньше мяса. Также необходимо сортировать весь мусор, делать компост из чего только возможно. Есть куча таких мелочей.

Еще очень интересно, с моей точки зрения, когда небольшие группы людей делают что-то вместе. В небольшом французском городке я видел, как несколько фермеров объединились, купили пресс для масличных культур и с его помощью делают газойль для собственного трактора. КПД, конечно, маленький, но так как они используют местное сырье, то у них и расходов никаких. Кроме того, с климатическими изменениями приходят новые вредители садовых деревьев, и эти фермеры стараются с ними бороться, используя как можно меньше химии.

То, что они делают, имеет смысл. Во-первых, они сокращают так называемый углеродный отпечаток. Во-вторых, их жизнь более осознанная: им интереснее сделать газойль самостоятельно, чем купить его; им интересно совместно придумывать, как бороться с вредителями. Их не заставляет ни государство, ни рынок; люди так выражают свою свободную волю.

Таких маленьких групп, которые заботятся о сохранении природы, становится все больше. Я верю, что где-то здесь они тоже существуют.

— До какой категории людей нужно доносить важность происходящих климатических изменений? До тех, кто принимает решения (правительство, крупный бизнес) или до простых граждан?

— Важно знать это и тем, и другим. У них разные зоны ответственности. Люди, которые принимают решения, могут замедлить машину, мчащуюся в стену. Но единственные, кто может представить себе иной образ жизни — это граждане, объединенные в малые группы.

— Как изменения климата коснутся России, и что мы можем предпринять?

— Что касается России, вообще все не просто. Это не такая страна, как другие, это целый континент. И изменение климата первое время не будет для многих ее регионов чем-то очень неблагоприятным. Как сказал мне один господин после лекции, многие в Сибири не имеют ничего против потепления климата, и он прав.

Мне очень жаль, что происходящее на Украине мешает взаимопониманию Европы и России. Я не ищу в этом ничьей вины, но для России это очень сложный период. Управлять снижением парниковых выбросов России будет сложно еще и из-за противоречий внутренних интересов. В Москве намного больше люксовых машин, чем в Париже. На них ездят явно очень богатые люди, и я не думаю, что их интересуют климатические изменения. Они все едут на огромных машинах, которые выбрасывают огромное количество загрязняющих веществ. В Швейцарии тоже много люксовых машин, но правительство начинает делать так, чтобы их не было. Мы следим за сокращением выбросов в атмосферу.

— Чем еще опыт Швейцарии может быть полезен другим странам?

— Швейцария — страна прямой демократии, то есть, все крупные вопросы решаются на референдуме. Например, недавно решался вопрос об ограничении строительства в горных регионах. То есть, построить дом можно только для того, чтобы жить там самому со своей семьей, а не для того, чтобы сдавать туристам. И швейцарцы проголосовали за это ограничение, хотя это помешает им дальше обогащаться благодаря горным пейзажам. Но если сегодня спросить швейцарцев, согласятся ли они дороже платить за бензин, они ответят: «Нет». В этом и преимущество, и сложность демократии. Поэтому я сказал, что если изменения не наступят прямо завтра, очень трудно будет что-то поменять в своем поведении. Можно только постепенно пытаться предотвратить наступление глобального катаклизма.

Текст: Катерина Кайгородова

Фото предоставлено пресс-службой Томского государственного университета