Эпоха ректорства Юрия Похолкова: «90-е годы были относительно вольными годами. И в ТПУ мы делали всё, что считали важным»

В первой части интервью Юрий Петрович Похолков, доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники РФ, вспомнил о Томске своей юности, городе 50-60-х годов.

На этот раз мы поговорили с ним о сравнительно недавнем прошлом — времени, когда Юрий Петрович возглавлял Томский политехнический.

Похолков был ректором с 1990 по 2008 год. Это было время перемен, изменялась страна, заметно преобразился и вуз. Каким был путь Юрия Петровича к ректорству и что поменялось за почти двадцать лет его работы в этой должности — в нашей второй части интервью.

— Юрий Петрович, как вы стали в 1990 году ректором?

— Нельзя сказать, что это была случайность. Всё-таки в те времена, как бы мы их не критиковали, существовал определённый порядок выстраивания карьеры молодого человека. Поручали ему определённое дело, контролировали, помогали. Если демонстрировал умение решать проблемы, были успехи, давали новое, более ответственное дело… дальше — по той же схеме. В случаях, если успехов не было — это означало предел компетенций, более высоких позиций и более сложных дел не доверяли. Конечно, было это не всегда, но как правило.

В первой части интервью я рассказывал историю о том, как мне предложили поработать заместителем декана электромеханического факультета. Но была и предыстория. После защиты дипломной работы в июне 1961 года мне рекомендовали в отпуск не уходить, как всем было положено после окончания вуза, а поработать в приёмной комиссии факультета. Отпуск — в августе, а на работу с 1 сентября. Не помню, чтобы я там, в приёмной комиссии как-то себя проявил, возможно, что-то и было.

А в сентябре в ту пору студенты и сотрудники работали на полях, на уборке картофеля — святое дело. Совершенно неожиданно назначают меня ответственным от факультета за организацию всей этой «весёлой» работы. Дело серьезное, заранее поехал в колхоз, а, может, в совхоз — не помню — «получил» картофельное поле, задание, мешки, вёдра, вилы-лопаты, разделил на участки поле для каждой кафедры, договорился о питании… Через две недели ударной работы, там же, на полях, вручил грамоты и благодарности передовикам, поблагодарил всех остальных, организованно вывез их в город. Не знал я тогда, чем это мне обернётся, но люди были довольны, и мне это было приятно...

(После этого, в апреле 1962 года 23-летнему Похолкову предложили работу заместителя декана электромеханического факультета — прим. ред.).

Замдекана я поработал полтора года, дважды, в летние месяцы, исполнял обязанности декана. Это была хорошая школа. Декан сказал мне: «Я занимаюсь наукой и преподавателями, ты — студентами». Студентов — более 900 человек. С каждым провёл собеседование, и скоро знал их почти всех по именам. Успеваемость, посещаемость, работа в общежитии, участие студентов в хозяйственных работах, содействие созданию студенческих строительных отрядов — ССО, «Зимняя целина» — всё это работа замдекана. Так тогда каждый на этой должности делал, такой был порядок.

— Заместитель декана — столько работы — это освобождённая должность?

— Нет, научную работу на кафедре никто не отменял, но и учебной деятельностью тоже надо было заниматься. Ведь в то время ни деканы, ни их заместители не были освобожденными администраторами. Чтение лекций мне было поручено уже через месяц после начала работы на кафедре. Первую свою лекцию по курсу «Электротехнические материалы» я прочитал студентам-кабельщикам третьего курса 5 октября 1961 года. Тогда я заменял профессора Екатерину Константиновну Завадовскую, которая выехала в служебную командировку. К моменту когда она возвратилась, я прочитал три лекции. Четвёртую читал уже в её присутствии. После занятия она мне сказала: «Юра, у вас хорошо получается, следующую лекцию я буду читать сама, а вы будете присутствовать, а потом наоборот». Так мы и закончили это курс, читая по очереди. Прекрасный пример наставничества, о котором сегодня не говорит только ленивый, но на деле…

А в весеннем семестре, весной 1962 года, мне поручили самостоятельно читать лекции по курсу «Электрорадиоматериалы» студентам радиотехнического факультета. Поток — около 200 человек! Бывали на этих парах проверяющие, обсуждали потом на заседании кафедры, были замечания и советы… но студенты, по-видимому, были довольны. Каждый раз полная 234 аудитория главного корпуса! В неё тогда входило больше 200 человек. На подготовку каждой лекции у меня уходило чистого времени 24 часа! «Безобразие! — сказали бы сейчас. — Без научной степени и звания»…

— Как случилось, что вы стали заведовать кафедрой?

— Поручение молодым людям ответственных заданий в учебной, научной, административной сферах в те времена практиковалось часто, думаю, по инициативе и примеру теперь уже легендарного ректора Томского политехнического института Александра Акимовича Воробьёва. Таких примеров много. Будущий академик Геннадий Месяц руководил научным направлением совсем в молодом возрасте. Молодые ребята, в число которых входил Всеволод Мелихов, разработали и запустили первое в Сибири телевизионное оборудование. Директорами НИИ были назначены Иван Чучалин, Василий Ушаков. Студент Лев Ананьев, будущий профессор и основатель кафедры промышленной и медицинской электроники, стоял во главе группы студентов, разработавшей малогабаритный, портативный индукционный ускоритель электронов — бетатрон, который и сегодня позволяет позиционировать ТПУ в мире как место, где рождаются инновации.

После аспирантуры я вернулся на свою кафедру электроизоляционной и кабельной техники и стал заместителем заведующего. Кафедрой в то время руководил доцент Дмитревский Виктор Сергеевич. Но моя должность не была официальной, я просто готовил учебные документы, представлял их на заседания кафедры, и если надо, вместо заведующего ходил на совещания. Это тоже школа, опыт. С 1968 по 1970 год я исполнял обязанности заведующего кафедрой — Виктор Сергеевич в это время был в докторантуре. В этот период тоже был интересный случай, сыгравший определённую роль в моей судьбе и отражающий атмосферу ТПИ. Ректор Воробьёв время от времени в сопровождении «свиты» проректоров, руководителей отделов и других представителей администрации посещал факультеты, НИИ, кафедры. Устраивал, кому считал необходимым, разносы, кого-то поощрял, поддерживал, перераспределял оборудование, аудитории… В общем, многие руководители с трепетом ожидали такого визита. Я был среди них, исполняя обязанности завкафедрой. И такой визит состоялся. Это было в 1968 году. Получив свою долю «разноса», потеряв одну небольшую аудиторию, провожаю ректора до выхода из корпуса и слышу: «Когда вы защищаете диссертацию?».

Я: «Александр Акимович, вы забыли, я защитил её два года назад, за полгода до окончания аспирантуры, вы же были председателем Совета!»

Он: «Я вас спрашиваю о докторской диссертации. Мы внимательно наблюдаем за вами, вы будете доктором, определитесь с планами».

Это была полная неожиданность, которая заставила меня по-иному взглянуть на свои планы. Докторская диссертация была подготовлена в 1975 году. Консультантом, конечно, был мой учитель и друг — Эдуард Карлович Стрельбицкий, к этому времени уже доктор наук, руководитель конструкторского сектора проектно-конструкторского института Минэлекторотехпрома во Владимире.

В 1977 году Виктор Сергеевич объявил своё решение об окончании работы на посту заведующего кафедрой и предложил мне участвовать в конкурсе на освобождающуюся должность. Заведовал я этой кафедрой вплоть до избрания меня ректором ТПИ в 1990 году. С 1981 года, работая проректором по научной работе ТПИ, кафедрой заведовал по совместительству.

Диссертацию я подготовил в установленный срок, но к защите представил её позже. В то время готовили серьезное ужесточение требований к докторским. Мне Стрельбицкий посоветовал подождать. И я согласился.

— Это было возможно?

— Получил выговор, еще мне запретили до момента приёма диссертации к защите работать по хоздоговорам с оплатой. В марте 1977 году, когда стали ясны новые требования к докторским диссертациям и открыли первые специализированные диссертационные советы ВАК (Высшая аттестационная комиссия — прим. ред.), я поехал в Москву. По нашей специальности был открыт единственный в стране совет в Московском энергетическом институте. Месяц я работал там как стажёр на кафедре электрической изоляции, кабелей и конденсаторов. По предложению завкафедры пару раз в неделю в конце рабочего дня представлял отдельные части диссертации сотрудникам. Потом собрали большой семинар, я на нем выступил, меня поздравили, диссертацию одобрили. Однако процесс подготовки к защите растянулся на полтора года и защита диссертации состоялась только в 1978 году, 18 октября.

— Потом вы стали деканом?

— Работа на кафедре развивалась успешно и меня избрали деканом факультета автоматики и электромеханики, В этой должности я проработал три года, вплоть до марта 1981 года, одновременно продолжая заведовать кафедрой. Нужно отметить, что в 70-е годы после того, как Александр Акимович Воробьёв оставил должность ректора, бразды правления принял профессор Иван Иванович Каляцкий, работавший при Воробьёве проректором по учебной работе. В 1981 году ректором ТПИ был назначен профессор Иван Петрович Чучалин, человек необыкновенной судьбы, обладающий массой талантов и достоинств. Участник Великой Отечественной Войны, имеющий боевые награды и ранение. После демобилизации Иван Петрович поступил в ТПИ, с отличием окончил его, был первым директором НИИ ядерной физики, создателем первого в Сибири исследовательского ядерного реактора, ректором Томского института радиоэлектроники и электронной техники (ныне ТУСУР), талантливый физик, превосходный организатор и… замечательный певец. Я познакомился с ним в 1970 году, когда он был избран секретарём партийной организации ТПИ. Он сразу после назначения его ректором предложил мне поработать проректором ТПИ. Как декан я занимался студентами, отвечал за работу с кураторами в ТПИ. Эта работа мне нравилась. Подумал, что, пожалуй, справлюсь с работой проректора по учебной работе. Согласился, и вдруг узнаю — меня назначают проректором по научной работе.

— То есть совсем другое направление?

— Да. В то время я чувствовал, что это не моё. Но процесс был запущен, и в соответствии с установленным тогда порядком меня же сразу отправили в райком партии на утверждение. Там спрашивают: «Как вы относитесь к назначению?» Я: «Отрицательно, боюсь, что я не готов к этой работе». Затем меня вызывают в горком партии, я опять также отвечаю. Перед встречей в обкоме Иван Петрович пригласил меня и посоветовал: «Знайте меру отказываться, а то так можно и работу в ТПИ потерять». Перед заседанием один из секретарей обкома, Пётр Яковлевич Слезко, мне сказал: «Я тоже не все делаю, что мне хочется. Ты сейчас не отказывайся перед секретарем обкома (им был тогда Лигачев), года три поработаешь, будет невмоготу — подыщем тебе другую работу». В итоге назначение состоялось, и на этой должности я проработал 9 лет.

— Нашли со временем свои плюсы?

— Вообще, работа проректора по научной работе интересная. Сказать, что за эти годы я её полюбил, не смогу, но могу сказать, что я благодарен судьбе, в данном случае в лице Ивана Петровича, что мне представилась возможность существенно расширить круг своих интересов и компетенций. Я познакомился с массой интереснейших людей как у нас в институте, так и во внешнем мире. Надеюсь, что многое у них перенял. Теперь уже, мне кажется, что именно тогда я научился у Чучалина тому, что сегодня называется целеполаганием. Возможно, что потом, в тяжёлые 90-е годы, это позволило осмысливать и формулировать стратегические цели развития вуза, разрабатывать и реализовывать комплексные программы, рассчитанные на конкретные промежутки времени.

За эти годы, несмотря на моё не особо сильное желание работать в этой должности, многое было сделано. Существенно увеличилась продукция НИИ, изменена структура организации научной работы — создана научно-исследовательская часть (НИЧ), открыто несколько отраслевых лабораторий, созданы учебно-научно-производственные комплексы — УНПК, позволившие объединить усилия учёных, преподавателей и производственников в получении планируемых результатов, увеличилось количество защит кандидатских и докторских диссертаций и, естественно, процент преподавателей и научных сотрудников со степенями и званиями, обновлена материальная база научных исследований. Новую жизнь получил исследовательский ядерный реактор — произошла его капитальная реконструкция. В этот же период, в конце 80-х, мы провели первую в стране конференцию по непериодическим, быстро протекающим явлениям в окружающей среде и отрыли при ТПИ, можно сказать, провокационный Сибирский научно-исследовательский центр по изучению аномальных явлений (СибНицАЯ). Тогда же мне как заведующему кафедрой удалось добиться открытия в ТПИ подготовки специалистов по специализации «Радиационное и космическое материаловедение». В этом неоценимую помощь мне оказал наш прославленный земляк — космонавт, дважды герой Советского Союза Николай Николаевич Рукавишников. Кроме всего прочего, на общественных началах ежегодно, в летние месяцы, я руководил штабом ТПИ по заготовке кормов. Помню цифры. План ТПИ по заготовке зелёной массы (силоса), в 1981 году был 500 тонн, а в 1989 — 23500 тонн. Профессура с косами проявляла подвиги на полях, а вернее — на «неудобицах», местах, где сенокосилки не могут.

По каждому из этих направлений можно давать отдельные интервью и рассказывать интересные истории.

— Параллельно вы еще и на телевидении работали?

— У меня сложились хорошие отношения с коллегами из других вузов и НИИ нашего города, я был в курсе их работ и забот. Видимо, поэтому томское телевидение пригласило меня вести ежемесячную тридцатиминутную научно-популярную программу «От идеи к внедрению». За пять лет (1985-1990) я провёл более 50 передач, завершившихся на центральном телевидении программой «Время вперёд!» под режиссёрским управлением талантливейшей Юлии Ратомской. Это была прекрасная возможность показать жителям нашего города и страны, чем занимаются и какие получают результаты ученые томских вузов и НИИ.

И всё-таки я скучал по конкретной и более полной учебной и научной деятельности — работе на кафедре. В 1987 году обратился к ректору Ивану Петровичу Чучалину: «Прошу отпустить меня на кафедру…» Про себя думаю: «Свободы хочу!». А он говорит: «Вы будете следующим ректором. Я договорился с обкомом, меня отпускают». Это был август — отпускное время. «Поедете со мной в санаторий, там буду вам рассказывать о некоторых особенностях работы на позиции ректора», — сказал он. А я никогда до того времени не отдыхал в санаториях, всё больше на природе, в тайге, на рыбалке, сплавлялся по таёжным речкам, грибы, ягоды… Мы приехали в Сочи, по утрам он ходил на море купаться, я бегал свои 5 км, потом мы садились за документы. А когда вернулись в Томск, обком изменил своё решение, его оставили ректором. Он попросил меня доработать с ним до 1990 года — момента, когда он планировал закончить работу в должности ректора.

— От должности ректора вы тоже отказывались?

— Не только отказывался, но даже пытался «откупиться». В 1989 году были выборы в Верховный Совет РСФСР, меня вызвали в райком партии и сказали: «Нам нужны коммунисты в Совете, предлагаем вашу кандидатуру, вы — человек авторитетный, вас выберут». Я ответил: «Одно условие. Я соглашаюсь на ваше предложение, буду кандидатом в депутаты, а за это в 1990 году не участвую в выборах ректора». Они пообещали, но в итоге обещание не выполнили. Тогда партия выбрала неправильную тактику на выборах — выдвинули в кандидаты ещё пять коммунистов (а всего на место депутата претендовало 11 человек). У них была логика — раз много коммунистов, то точно одного из них выберут. А не выбрали ни одного, в том числе и меня — голоса «растянули», к моей радости, надо сказать. Но потом, когда подошла пора выборов ректора в ТПИ, они и не вспомнили о своём обещании.

Чтобы дать согласие на участие в выборах ректора, мне необходимо было убедиться, насколько моя кандидатура будет принята коллективом. Заодно посмотреть, кого ещё поддержат преподаватели и сотрудники. Я знал в то время, что достойных кандидатов было немало. Предложил руководству института провести собрания во всех коллективах (на факультетах, в НИИ, в управлениях), чтобы люди могли назвать кандидатов на должность ректора. Был установлен и ценз — кандидат должен иметь заметный опыт успешной управленческой работы, быть профессором, доктором наук, в возрасте не старше 55 лет, а также необязательно работающих в ТПИ. Думал, узнаю результаты — решу, будут ли избираться. В итоге в 19 коллективах прошли собрания, в общей сложности были выдвинуты 15 кандидатов, но моя фамилия в отличие от других кандидатов была названа во всех подразделениях. Кстати, не помню, чтобы на этих собраниях были выдвинуты люди, не работающие в ТПИ.

Затем комиссия по проведению выборов провела собеседование с кандидатами, оставив в списке семь человек, чьи фамилии наиболее часто называли в коллективах. Все кандидаты были весьма авторитетными и известными в институте людьми — проректоры, деканы факультетов, заведующие кафедрами, руководители крупных научных направлений. Их имена известны и сегодня — профессора Вавилов В.П., Ушаков В.Я., Ямпольский В.З., Сёмкин Б.В., Никитин М.М., Кулешов В.К. Кандидатам было предложено написать предвыборные программы, которые были опубликованы в институтской многотиражной газете «За кадры». Все сотрудники могли познакомиться с ними. Программы обсуждались в коллективах, часто на эти обсуждения приглашали кандидатов для того, чтобы они ответили на вопросы. Тогда я, как и другие, написал предвыборную программу — свое представление, каким должен быть наш институт — и тоже отвечал на вопросы сотрудников ряда факультетов. Один из кандидатов, профессор Вавилов, снял свою кандидатуру до выборов. Потом, уже после избрания меня ректором, я предложил ему позицию проректора по научной работе, он занимал эту должность в течение двух лет. В итоге на пост ректора претендовало шесть кандидатов. Проректор по учебной работе ТПИ Б.В. Сёмкин и я набрали наибольшее число голосов, но в первом туре никто из нас двоих не получил более 50% поддержки членов конференции трудового коллектива института, на которой проходили выборы. В ее составе было 125 человек, если мне не изменяет память. Во втором туре ректором выбрали меня.

Должен отметить, что, по моему мнению, любой из претендентов был бы хорошим ректором. Не случайно, что четверых из них я пригласил в команду на должности проректоров. И я не ошибся — у нас был отличный состав. Высочайшего уровня профессионалы, и, самое главное, эти люди были не только преданы ТПИ, они любили его! Досадно, что сегодня в ТПУ нет пула профессоров, отвечающих подобным требованиям, которые могли бы претендовать на эту высокую должность.

— Начало 90-х — это время перемен. Каким оно было для Политехнического?

— В 1990 году еще была советская власть. Прежде всего наша команда приступила к формированию программы развития института на ближайшую пятилетку. Была сформулирована стратегическая цель — преобразование института в технический университет. Выбран сценарий — развитие. Не выживание, не рост и даже не органический рост, а развитие. Намечены задачи, решение которых вело к цели. В декабре 1990 года программа получила одобрение конференции трудового коллектива института. А 6 июня 1991 года я защищал ее на коллегии Госкомитета РСФСР по вопросам науки и высшей школы. Так тогда называлось наше Министерство.

Предложение преобразовать ТПИ в университет было обозначено в моей предвыборной программе. Я предлагал трансформировать институт в технический университет с названием «Сибирский высший технический университет». Мы с Борисом Львовичем Аграновичем, большим умницей, носителем идей, и другими членами нашей команды изучили особенности и характеристики ведущих технических университетов мира, сформировали перечень критериев, характеризующих высшее учебное заведение как университет. По существу, это была модель технического университета России образца 1991 года. Она стала типовой для других вузов. Эту модель я представил первый раз в апреле 1991 года на выездном заседании коллегии Минвуза России в Барнауле. Министерским чиновникам идея понравилась. В мае 1991 года ТПИ инспектировала большая комиссия, около 30 человек. Такие инспекции в то время были регулярными, раз в 5 лет. Приезжали эксперты из числа сотрудников министерства и опытных специалистов из других высших учебных заведений, они проверяли и оценивали нашу работу. На 6 июня было назначено заседание коллегии Минвуза в Москве с рассмотрением результатов работы этой комиссии и доклада ректора о перспективах развития вуза. Я докладывал разработанную программу. Демонстрационные материалы — 39 листов, тогда ещё не было Power Point. Я смеялся, что поехал защищать вторую докторскую диссертацию. Предварительно сделал доклад на заседании учёного совета ТПИ, который одобрили, но мне строго было наказано: институт не переименовывать. Об этом же просил меня и наш бывший сотрудник, профессор Феликс Петрович Перегудов, в то время — заместитель Председателя Государственного Комитета Народного Образования СССР, по существу, заместитель союзного министра.

Задумка была такая: не просить министерство своим приказом объявить о преобразовании ТПИ в технический университет, а просить его о содействии в принятии постановления Правительства России о присвоении статуса технического университета Томскому политехническому институту, с предоставлением ему определённых преференций. Министру — Николаю Григорьевичу Малышеву — идея понравилась, модель была одобрена. Предполагалось не переименовывать ТПИ, как и рекомендовал совет, а назвать — Томский политехнический институт (Технический университет). Примером для нас тогда был MIT — Массачусетский технологический институт (Технический университет) в США.

— То есть не менять название, но получить новый статус?

— Совершенно, верно. Я старался донести до членов коллегии суть идеи. Преобразование института в технический университет предполагает изменение системы инженерного образования, её совершенствование на основе реализации принципов гуманизации, гуманитаризации и междисциплинарности. Это позволит формировать у выпускников дополнительно к специальным междисциплинарные и социально-гуманитарные компетенции. Изменит их мышление, даст возможность системно решать возникающие проблемы и адекватно реагировать на поступающие вызовы. Мы показывали, какую среду надо сформировать в вузе, чтобы он мог называться университетом. Министр спросил, сколько это стоит, какие нужны ресурсы? Я ответил: «Если вам нравится идея, прошу обратиться с письмом в Совет Министров страны — просить принять постановление о присвоении статуса технического университета Томскому политехническому институту, утвердить и поддержать программу его развития. Если получим согласие, определим, сколько денег надо». Он согласился. Еще были всякие перипетии, но в итоге письмо было подписано, и мне удалось попасть на прием к Ивану Степановичу Силаеву, председателю Совета Министров РСФСР.

— К такой встрече надо было готовиться всеми силами?

— Чтобы обеспечить успех визита к Силаеву, я использовал свои связи и контакты. В Томске в мае 1991 года побывал Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Зная о его визите, я заранее пригласил его посетить ТПИ, встретиться с преподавателями гуманитарных дисциплин, обсудить духовно-нравственные проблемы общества в условиях демократических преобразований. Встреча состоялась и понравилась Патриарху. По возвращении в Москву он на заседании Священного синода, рассказывая о командировке, отдельно упомянул ТПИ, наше стремление преобразовать институт в университет, и порекомендовал руководителю Московской Патриархии, Митрополиту Волоколамскому и Юрьевскому Питириму, народному депутату СССР, по возможности, помочь ректору института в его устремлениях. Митрополит пригласил меня: «Скажите, чем вам помочь?». Я говорю: «Владыко, знаю, у вас хорошие отношения с Силаевым. На прием к нему я попаду, но мне надо, чтобы он меня принял хорошо, поддержал программу. Можете вы ему позвонить?» А он говорит: «Нет, не могу, и не стану делать этого». Я понял, какую бестактность допустил — решил пользоваться звонками… От стыда готов был провалился сквозь землю. А он, строго так, повторяет: «Я не стану ему звонить… пауза… я пойду к нему вместе с вами и вашим министром. Передайте ему моё предложение». Я испугался, думая, что министр будет недоволен тем, что я вовлёк в этот процесс церковь, всё-таки на дворе-то ещё советская власть. Ответил, что подумаю. Он возмутился: «Вы отказываетесь от такой помощи?!». Мне опять стало неловко, я начал искать выход и сказал первое, что пришло в голову: «Возможно министр занят, нужно у него выяснить, когда он свободен…» В общем, как-то удалось разрядить обстановку.

И вот мы с министром в кабинете Силаева. Когда вошёл Питирим, известный по многим фотографиям в газетах в своём церковном облачении, статный, с огромной седой бородой, в кабинете стало даже как-то тесно. Иван Степанович обратился к нему: «Владыка, я понимаю, зачем здесь ректор и министр, им нужна помощь развивать образование, университет. А вы здесь почему?». Тот ответил: «Вы знаете, Россия сейчас переживает трудные времена, и в эти времена церковь и образование должны быть по одну сторону баррикад. Я пришел сюда, чтобы помочь ректору сибирского вуза воплотить в жизнь его богоугодную идею, создать в России первый политехнический университет. И наш Патриарх Алексий II его благословил». Ну, может быть, не абсолютно точно, но смысл ответа был именно таким.

Разговор с председателем Правительства был не простым. Вот он как раз и был тем человеком, о котором я говорил в начале нашего разговора — человеком с богатой и блестящей трудовой биографией. Выслушав суть предложения, Силаев несколько ревниво спросил меня: «Чем будет отличаться выпускник университета от выпускника института? Вот я — выпускник Казанского авиационного института, мастер, главный инженер, директор завода, министр авиационной промышленности СССР, председатель Правительства… чем я хуже выпускника вашего будущего технического университета?» Не просто было отвечать на этот вопрос, но у меня получилось. Вышел я от него с так называемым «уголком» — его поручением подчинённым готовить постановление Правительства!

Конечно, от «уголка» до принятия постановления длинная и трудная дорога. Его проект нужно было согласовать с несколькими министерствами и управлениями в Белом Доме, получить соответствующие визы.

— Как удалось этого добиться? Кто-то помогал?

— Наши выпускники, занимающие достаточно высокие позиции в Москве. Особенно я благодарен Георгию Семёновичу Жукову, выпускнику геологоразведочного факультета ТПИ. Он был заместителем широко известного в ту пору Руслана Хасбулатова, председателя Президиума Верховного Совета РСФСР.

Георгий Семёнович помогал мне добывать нужные подписи на документах — «визы» — встречаться и с Силаевым, и с министрами, вместе со мной представлял документы на заседании Правительства, где принималось постановление. Сложностей было много. Вот, например, история с изменением формулировки постановления, по существу, в последний момент. Сергей Шахрай, он возглавлял юридическую службу в Белом Доме, к которому мы пришли вместе с нашим томским депутатом Верховного Совета Степаном Сулакшиным, проект не завизировал. Сказал: «Мы не знаем, что такое „статус технического университета“. И потом, в одном названии учебного заведения и „институт“, и „университет“?». Катастрофа! Заседание Правительства через два дня! Я на свой страх и риск тут же переделал постановление. Не «присвоить статус технического университета», а «преобразовать Томский политехнический институт в Томский политехнический университет». Это была последняя необходимая виза. Название «Томский политехнический» осталось. Хоть частично, но было выполнено обещание, которое я дал учёному совету. Получил позже нагоняй от министра за то, что с ним не согласовал название вуза. А вот здесь снова случайность — 18 октября 1991 года — точно в тот день, когда я, тринадцать лет назад, защищал здесь же, в Москве, докторскую диссертацию, было принято постановление Совета Министров РСФСР о преобразовании Томского дважды орденоносного политехнического института им. С.М. Кирова в Томский политехнический университет. Кстати, это было последнее заседание Правительства в этом составе. Если бы не удалось тогда представить документы к этому дню — всё надо было начинать заново. Риск не успеть, был очень высоким.

...И ТПУ стал единственным вузом в стране, который был преобразован из института в университет по постановлению Правительства Российской Федерации.

— Что в итоге удалось получить?

— Нам дали деньги, право использовать валютные ресурсы для обновления оборудования, утвердили коэффициент соотношения между преподавателями и студентами «1 к 4», то есть, по существу, в два раза увеличили бюджетные ассигнования. Обычным же для вузов тогда был коэффициент «1 к 8». В целом 90-е годы были вольными годами. Партия отошла от руководства, и мы в ТПУ делали всё, что считали важным. Министерство поддерживало нас в этом...

— Вы упомянули, что в 90-е было больше свободы. Как вы ее использовали для ТПУ? Какие у вас, как у ректора, в тот момент были главные задачи?

— Новаторских предложений, реализованных в эти и последующие годы, когда я работал ректором было много, я думаю, несколько десятков. Я назову здесь некоторые — наиболее важные. Кое о каких расскажу чуть подробнее.

Ну, во-первых, конечно, — модель технического университета, о которой мы уже говорили. Вследствие реализация этой модели, в ТПУ были открыты новые факультеты, институты и кафедры, более полутора десятков новых направлений подготовки специалистов. Реализация идей гуманизации, гуманитаризации образования, междисциплинарности, подтолкнула нас к организации таких факультетов, как инженерно-экономический, гуманитарный, языковых коммуникаций… Институт стал действительно походить на университет. Наша модель легла в основу выполнения системного проекта «Технические университеты России», который был выполнен консорциумом пяти университетов: ТПУ, МГТУ имени Баумана, двух университетов из Санкт-Петербурга — Политехнического имени Петра Великого и Морского, а также Южно-Уральского технического университета из Челябинска. По решению этого консорциума я был назначен научным руководителем этого проекта. Тогда же была создана Ассоциация технических университетов, президентом которой был избран ректор МГТУ имени Баумана, Игорь Борисович Фёдоров, я — одним из вице-президентов. В ассоциации были экспертные группы, которые определяли соответствие вуза установленным критериям и требованиям. Если вуз им соответствовал, ему включался «зеленый свет» для получения статуса университета. Результаты экспертизы представлялись в министерство, которое принимало решение о преобразовании вуза из института в университет. По результатам реализации проекта десять человек в 1998 году были удостоены Премии Президента Российской Федерации в области образования — пять ректоров и пять проректоров из перечисленных университетов.

Другой важной инновацией была пятилетняя Комплексная программа развития вуза. За время моей работы на позиции ректора было разработано и выполнено четыре таких программы. Годы начала: 1990, 1995, 2000, 2005. Правда, реализацией последней программы 2009–2010 годов руководил уже другой ректор — профессор Пётр Савельевич Чубик.

Каждая программа имела стратегическую цель, которая декомпозировалась на задачи, задачи на задания, задания на проекты… Весь коллектив работал на достижение стратегической цели. Первая — превратить институт в университет, вторая — обеспечить устойчивое развитие в условиях рыночной экономики, третья — добиться международного признания, четвёртая — трансформировать вуз в академический инновационный университет. В результате вуз получил статус Национального исследовательского университета. В министерстве меня поддерживали еще и потому, что были заинтересованы в успешных примерах. Потом наш опыт можно было распространить на других.

Комплексные программы включали в себя не только программы развития по совершенствованию основных направлений деятельности вуза — учебной, научной, административно-хозяйственной, финансово-экономической… но и целевые программы — например, «Здоровье», «Компьютеризация», «Энергосбережение», «Корпоративная культура» и другие.

— Какие еще изменения, заметные людям со стороны, происходили в 90-е?

— Работа над новыми проектами. Как правило, каждая кафедра делала свой проект. Ремонт помещений, туалетов, изменение интерьеров. Вы бы видели, как изменился вид и оборудование аудиторий! Люди по-другому стали себя чувствовать. Еще один проект, который мы сделали — это включение ТПУ в число особо ценных объектов культурного наследия народов РФ. Это как список культурного наследия ЮНЕСКО. В каждой стране есть свой. Когда я стал ректором, в этом списке было всего три российских вуза. За два года мы добились, чтобы ТПУ был туда включен. Это произошло в апреле 1997 года. В результате этого включения все сотрудники ТПУ получили 50% надбавку к зарплате. Это прагматическая часть. Главное — страна признала заслуги вуза в развитии культуры, науки, образования, техники и технологии, экономики нашей страны.

— А острые проблемы в 90-е возникали?

— Проблем хватало. Одна из них — нехватка денег на оплату коммунальных расходов. Еще была заморожена стройка 19-го корпуса и общежития на Аркадия Иванова. Вопросы надо было решать. И мы находили выходы. Томскэнерго — это, опять же, наш выпускник Николай Александрович Вяткин. Мы договаривались на бартер: вместо оплаты выполним работу, которая позволит уменьшить аварийность теплосетей. Была кадровая проблема. Я говорил заведующим: «Оставляйте толковых людей работать на кафедре!». А они: «Нет жилья». Мы нашли ресурсы, чтобы молодым платить надбавку, позволяющую оплачивать благоустроенное жильё, квартиру. Но только до тех пор, пока он выполняет контракт, пишет научные статьи, защищает диссертацию. У нас была целенаправленная социальная политика. Вот, к примеру, улучшение жилищных условий сотрудников. Университет участвовал в строительстве жилых домов. Договаривались со строителями, отдавали им площадь, где они могли построить дом, они за это делали скидки на квартиры. Мы организовывали «цепочки», в которые включали сотрудников, нуждающихся в улучшении жилищных условий, предлагали тем, у кого трехкомнатные, купить за небольшую цену четырехкомнатные, а их квартиру забирали и передавали тем, кто хотел расшириться, проживая в двухкомнатной. За 5 лет улучшили жилищные условия 289 сотрудникам.

Еще скажу про увеличение консолидированного бюджета университета. В 2000 году он был 500 млн рублей, а в 2008 — 3,5 млрд рублей. Мы увеличили его в семь раз за 8 лет. Это невероятный рост!

— Как удалось его добиться?

— Надо было организовать сотрудников, чтобы они занимались привлечением спонсорских средств. Выпускники, находящиеся на высоких позициях, могут помогать университету. К примеру, когда мы достраивали 19-й корпус, нефтяники давали на него деньги. Когда общежитие мы делали, я со строителями договорился — одно крыло вам отдаю, а вы мне за свои деньги достраиваете. У меня воля была, свобода. Можно было придумывать решения… Развитие университета шло крупными шагами. И это в то время, когда другие вузы не развивались. Мы вели строительство. Для института геологии и нефтегазодобычи при помощи нефтяников построили 20-й корпус. Когда только появились сотовые телефоны, у нас было правило, что университет за них платит. Еще одна новация — корпоративная культура. В 2003 году мы по инициативе руководителя бизнес-центра ТПУ доцента Виктора Александровича Пушных, думаю, что единственные в стране, провели её исследование, поняли, кто и что мы, осознали и чётко сформулировали свои традиции, миссию.

Тот проект, который я не успел осуществить, работая ректором, — он касался достатка всех, кто трудится в университете. Хотелось, чтобы все независимо от должности получали зарплату, обеспечивающую достойное существование. Чтобы ни один из политехников не находился за чертой бедности.

— Еще при вас в ТПУ появились иностранные студенты. Вы сразу были настроены на международные проекты?

— Всякий раз выполняя разработанную программу, мы заранее продумывали задачи на следующий пятилетний период. Как я говорил — новая пятилетняя программа должна зарождаться в недрах действующей. Стратегической целью нашей третьей программы было обеспечение мирового признания ТПУ. Один из его признаков — иностранные студенты. В 1990-м их не было совсем, в 2005-м у нас учились около 600 человек из 35 стран. Если мне не изменяет память, в 2005-м мы стали членом Европейской Ассоциации исследовательских технических университетов Европы — CESAER. По правилам в эту Ассоциацию тогда могли принять только два университета из одной страны. Мы — единственные из России, кого туда приняли, и оставались там единственным российским вузом до 2022 года (сейчас статус нашего членства приостановлен). Это признание. По существу, нас в мире назвали исследовательским университетом, раньше, чем в России. В России — в 2009 году.

Помню, наша делегация была на большой традиционной международной конференции по инженерному образованию в Глазго, в которой участвуют, как правило, представители инженерно-образовательного сообщества большинства стран мира. От ТПУ выступал проректор Александр Чучалин. Его спросили о цели ТПУ. Он ответил: «Нам надо обеспечить известность нашего университета в мире». Ему сказали: «Вы уже достигли цели! Вы выступаете здесь на большой международной конференции, и вас все знают». Шутка, но ведь это уже было правдой!

— Юрий Петрович, у Вас наверняка были возможности уехать из Томска…

— Были, два раза.

— Почему остались?

— Здесь, мне казалось, наиболее комфортная обстановка для самореализации. Однажды, по-моему, в 1972 году, меня звали в Комсомольск-на-Амуре. Ректор приезжал сюда и предложил мне организовать там такую же кафедру, как та, на которой я работал в Томске. Я согласился и сказал своему завкафедрой, что уезжаю. Он спросил, почему. Я ответил, что хотел бы оставить в жизни какой-то свой след. Например, организовать кафедру. Он спросил: «А что, вы не можете оставить след здесь, вам разве кто-то препятствует?» Я поразмыслил — действительно, нет.

Второй раз меня пригласили в Министерство электротехнической промышленности, предложили руководить отраслевым НИИ во Владимире. Заместитель министра спросил меня, не хочу ли я более плотно поработать в интересах электротехнической промышленности, это уже было в 1983 году. Я ответил: «В мои планы не входит отъезд из Сибири. Все мои родственники — и живые, и мёртвые — здесь, в Сибири, здесь родились, жили и живут. А вот ваше предложение более плотно поработать на электротехническую промышленность, я с радостью принимаю. Давайте организуем в Томском политехническом институте отраслевую лабораторию Минэлекторотехпрома по исследованию качества и надёжности электрических машин?». Честно сказать, я не ожидал согласия. Но, видимо, это был мой день. Отраслевая лаборатория была открыта при ТПИ, и я был её научным руководителем несколько лет.

Конечно, жизнь не всегда позволяет нам радоваться успехам, были и неудачи, и расстраивались, и страдали мы по этому поводу, но одно хочу сказать — во всех случаях со мной рядом были люди, всегда готовые сделать всё возможное для процветания нашего родного вуза. И я бесконечно благодарен им за это. На этой фотографии мы все вместе. Дружные и счастливые. Она сделана по случаю включения ТПУ в свод особо ценных объектов культурного наследия народов РФ в 1997 году. И я хочу, чтобы эту фотографию увидели политехники и все жители нашего города.

Текст: Мария Симонова

Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».